Великий и Ужасный
Шрифт:
— Гляди, у него ручные снага! — откликнулась Шира. — А можно погладить? Они не кусаются? А чем их кормишь? С рук едят? Любят, когда за ухом чешешь?
Я-а-а-ать, я только-только встретился с соплеменниками и уже начал понимать, почему все ненавидят уруков!
— Так! Вы! Шерочка, ять, с Машерочкой! Построились рядами! Смир-р-рна! Руки по швам! Слушай мою, ять, команду! — а потом вспомнил, что при женщинах ругаться неприлично, и немножко сбавил тон: — Значит, пойдете замыкающими. В «Орде» со всем разберемся. К сведению: что пожрать, где поспать, как поднять денег и кому отрубить башку — это решаемо. С этим проблем не будет.
—
— Ну, вечером попробуем его побить, и потом порешаем уже, — кивнула Машерочка. — Но в целом да, полезный мужчина. Давай, будем делать вид, что мы его слушаемся.
И пошли в конец колонны. И, ять, таки почесали какого-то снагу за ухом, как будто это реально было домашнее животное!
В «Орде» нас встретили радостно. А что? Босс вернулся с победой! Враг повержен, есть пленные, даже кое-какие трофеи — судя по туго набитым мешкам на плечах снага. Но радость тут же сменилась настороженностью.
— Витенька-а-а-а-а… — жалобным голосом проговороил Хуеморген. — А это что там — еще два новых урука?
— Это, кажется, урукские девчонки, — неуверенно кивнул осьминог. — Но они какие-то опасные.
— Нам кабздец ваще-то, — шмыгнул носом Кузя и печально пошевелил ушами. — Три урука — это уже урук-хай. Маяку жопа, всё. Тут и с одним нашим полукровкой совсем плохо стало, а с тремя вообще — всё прахом пойдет…
Шерочка с Машерочкой осматривали следы пожара и недавнего боя с явным удовольствием. Их ноздри трепетали, руки сжимались на рукоятях кардов, которые в женском варианте национального костюма почему-то носили у правого бедра.
— Друзья и соратники ордынцы — это Шерочка и Машерочка. Они у нас поживут какое-то время, нужно найти им подходящее занятие, работу. В конце концов, — я кивнул на тележки-хотдожницы, обвел руками весь окружающий бардак. — Работы у нас полно, врагов — тоже. Всем найдется дело. А пока — накормите, напоите, проведите по зданию — пусть найдут себе берлогу по душе. Витенька — ты ответственный.
Повернувшись к орчанкам, я обвел их взглядом — снизу вверх и вдоль, и поперек. Потом тяжко вздохнул и проговорил:
— Слышали? Обещаю — я закончу со снага, и мы с вами отлично подеремся.
— До крови? — спросила Шерочка.
— На мечах? — спросила Машерочка.
— До крови, на мечах, — пообещал я. — Но если вы устроите тут безобразие, пока меня не будет — я вас просто отлуплю и в угол поставлю. Честное слово.
Снага я зашугал до невозможности. Завел их в подвал, в один из свободных отсеков, привязал стяжками к неработающим водосточным трубам, а потом сходил за ящичком со стилом и прочими татуировочными приблудами.
— Поскольку вы те еще дебилы, то я вас буду перевоспитывать, — пояснял я все свои действия, открывая шкатулку и уже привычно подставляя ладонь под укол шипа в рукояти стилуса. — Вы — неорганизованное, тупое быдло. Несмотря на неплохие природные данные, отличную живучесть, многочисленность и в целом приемлемые умственные способности, ничего путного за всё время пребывания на Маяке я от вашего племени не увидел. Те редкие экземпляры, которые занимаются ремеслом и торговлей — это случаи исключительные, лишь подтверждающие правило. Эти орки сумели вырваться из привычной среды, поверили в свои силы и занялись делом. Им за это — почет и уважение, они — паровозик,
Снага слушали и дрожали. Я наконец закончил заряжать стило колорами, пощелкал выключателем и спросил:
— Кто самый смелый? Кто будет первым моим подопытным кроликом?
— Он-ять! — вдруг пятеро снага ткнули пальцами в самого худого и самого высокого орка.
Вот же подлый народ!
— А почему он? — поднял бровь я.
— Он-нах дохера трендить-врот! Сильно-ять умный-нах!
— А! Так он-то и будет у вас бригадиром. И звать его будут Единица, — я разрезал Единице стяжки на ногах и притянул его поближе к центру помещения. — Лежи ровно и тогда останешься жив. Понятно?
— Д-да-нах! Бабай, — он вдруг обратился ко мне по имени. — Что-врот с нами будет-нах?
Действительно, какой-то снага с зачаточными проблесками разума. Надо его взять на заметочку.
— Я сделаю из вас настоящих стахановцев, вы всё почините… Всё, что тут испортили вы и ваши подельники. А потом пойдете нести свет истинной веры в темные орочьи массы. Понятно?
— Понятно, нах… А по жрачке что? — ого, какой ушлый тип! Этот Единица определенно мне подходит.
— Двухразовое питание, сытное, растительное, в основном — каши, иногда с салом, костями и ливером. И мармеладки в качестве бонуса. Но если вы, суки и падлы, будете меня бесить… — я понизил голос до инфразвука.
— Не-не-не, — сказал Единица. — Лучше-ять мармеладки-врот. Потому что ну его нах!
— Давай сюда руку уже, — заткнул его я.
Первым делом на тыльной стороне ладони я наваял ему крупную такую цифру один. Чтобы не путать с другими бездельниками. А потом дал волю творчеству! Для начала я нанес ему на предплечье серп и молот с четкойкириллической надписью «Мир! Труд! Май!» вокруг этого мощного символа.
— Это для трудолюбия. У вас будет не неделя, а сплошной субботник по благоустройству и ремонту жилых помещений и объекта общепита. Эта эмблема и тайные письмена дадут вам силы трудиться много, плодотворно и с энтузиазмом, позволят вам ощутить радость коллективного созидательного труда на мою пользу, — пояснил я.
— Понятно-нах, — откликнулся Единица, завороженно наблюдая, как серп и молот полыхнули золотом.
Я сменил колор и кропотливо вывел стилом классическое Всевидящее Око, вписанное в треугольник:
— Этот символ значит, что я всегда слежу за вами. Мне будет известно о всех ваших косяках и ублюдских выходках, ничего от меня не скроется. Не будет ничего тайного, что не стало бы явным!
— Беда… — Единица понурился. Он реально верил, и его товарищи по несчастью — тоже! И это было очень, очень хорошо.