Великий консерватор
Шрифт:
В целом – очень теплая личность – по первому визиту. Не знал меня, ничего обо мне, но немедленно пригласил. Много шутил, становился серьезным и потом иногда обрывал это – он не хотел вдаваться в долгие споры по каким-либо метафизическим вопросам. Я разгадала – я думаю – подход к исследованию жизни – два аспекта к жизни – один имеет дело с “почему” событий и пытаться найти решения, примирения; второй – его – и более абсолютные аспекты (более абстрактные) – относятся к Жизни самой – зачем? For what goal; v chem imem?(так
Он проводил меня в гостиницу “Московскую” в полвторого ночи. Мы много говорили о его времени в тюрьме и других вещах. Он сказал, что Жалобы Портного очень хороши – не порнография”.
15 июля
“Только что вспомнила: когда Бродский надписал фото для ПВ он спросил дату – 13-е – “Нет, мне не нравится” – Так что я сказала поставить тогда 14-е. Суеверие или что? – не знаю. Он сказал, позвонить ему. Если у него будет время, он покажет мне немного Ленинград. Этим утром позвонила, ушел на целый день; попросила отца передать ему “до свиданья”.
К этой публикации Питер Вирек предпослал текст:
“В 1970 году мисс Лабинджер была блестящей студенткой и в высшей степени надежным исследователем в колледже Маунт Холиоки, где я продолжаю преподавать русскую историю на исторической кафедре. Сегодня, в 1996, она ведущий адвокат в Провидансе, Род Айленд. Между этими двумя датами (двадцать шесть лет) я с ней никак не общался. В июле 1970 она взяла интервью у Бродского в России и в октябре 1970 послала мне прилагаемые заметки к интервью.
В 70-е годы я наложил абсолютное вето на публикации этих заметок. Потому что первоочередной нашей задачей было защитить Бродского. Это интервью нанесло бы ему ущерб в глазах его советских преследователей (он был в их гулаге) потому, что он говорил обо мне благосклонно; я был персоной нон грата для них; мои книги были запрещены (за обличение советского антисемитизма); в один из моих визитов меня даже выслали из России. Как Бродский говорит в этом интервью, он никогда не думал, что сможет выехать из Советского Союза. Пища для размышлений также его упоминание, что болезнь сердца, которая разрушила его четверть века спустя была вызвана его гулаговским трудом.
С 1970 это интервью лежало потерянным (иголка в сене) на моей большой полке писем, стихотворений и статей Бродского. Это интервью нашлось только в январе 1996, когда трагическое известие о его смерти заставило меня перерыть это обширный материал. Мисс Лабинджер не видит сейчас проблем в том, чтобы опубликовать, наконец, эту рукопись”.
***
Приложение 2.
Питер Вирек
(Из
Автобио
(родился в Нью-Йорк-сити, 5 августа 1916.)
I.
В четыре года увидел чайку. Перья
топали по пирсам Гудзона.
Солдатствуя, видел других.
Неаполь. Алжир.
Родился на Риверсайд Драйв.
Сорняк без асфальта мог погубить.
Первые строфы в пять.
И поныне за этим.
В шесть у меня спросили, чем буду зарабатывать
Если отвоюю себе будущее.
В ответ услышали предчувствие дурного:
“Я буду клоуном, который строит церкви”.
Я ушел далеко от того взрыва,
Но это всегда рядом.
Грубые сласти разжигали жажду,
Но сладкими не были.
Церковь без клоуна?
Спускает с цепи аятоллу.
Ухмылка без иконы?
Спускает Кока-Колу.
Почтительность, которая улыбается: мне нужна эта мантия,
Чтобы парить без желания, – и мягкая, и нежная.
Но галдеж бичует меня и срывает
Перо безмятежности с губ.
Поэтому я выпал из оборота и скандалил, и хвастал.
Это – не это – чего я по-настоящему хочу.
Я, экс-зародыш: ностальгирующий быть в
Матке разумного убежища одинокой мусорной корзине земли.
Обыватель занимается серфингом в море риска.
Внутренний серфинг намного более акулий.
Шлёп на жопу? Так ведь не только клоуны, а все.
Не в этом ли и смысл condition humaine*
Запретить паяцев, художество? Они трезво завлекают к пропасти.
Бармены – не пьют.
Горький смех, полный смысла
– ох – не веселое это дело.
Ваш комплект для постройки мужчины. Славный малый, отмытый, доблестно броваст.
Склейте эти добродетели. Внушительная чушь.
Он президент, диктатор, гуру. Обожаем толпой.
Пока смех клоунов не разнесет его в механический мусор.
На моей вахте в Тридцатые, в России, в Германии,
Секретные одиночки должны были совершать метаморфозы,
Хватая свои собственные лица и срывая их.
…Тот старый серый ужас – теперь он другой
Новый пост-оруэлловский кошмар: сначала спасены
Техноновинками от рабского труда, затем обращены в рабство
Технологией. “Добрыми намерениями вымощена
дорога в ад”. Ядерным излучением омылись.
Я стоял за американское
“Нет” Усам и Чингиз-хану.
Войны с “измами” – провал,
Но с этой парой было необходимо.
Свободного разума краткое “должен”:
Больше, больше, чем просто бесплодная поза.
Микропыль нашего сознания
Пересияла слепой огромный космос.
II.
“Жизнь”, могу ли я тебя любить? – ты вкушала (медленно действующую) ядовитую плоть.
Любить землю? – одна из не необитаемых планет.
А папаша с дурной головой? А наносящая увечья претерпевшая половина?