Великий магистр революции
Шрифт:
Все отрицания заговора Гучкова строятся до сих пор у советских исследователей на одном мнении, что эти кадеты, прогрессисты и октябристы не могли создать ничего дельного просто по определению как класс. Такие аргументы мы оставим какому-нибудь Авреху. И Гучков, и Некрасов были замечательно умными людьми, которые никогда не тратили время на бесцельные разговоры, а занимались одновременно созданием каждый своей сети единомышленников; обе этих сети были мощными силами, с которыми правительство ничего не могло сделать; направленность обеих организаций на скорейший переворот очевидна. Некрасов в показаниях проговорился, что заранее изучал устройство телефонной станции. Странное признание
В февральской революции были, разумеется, несчастливые случайности, которые никто предугадать не мог (паника Родзянко, вдохновение Рузского), но точно так же были и счастливые (ускользание царского поезда из рук железнодорожных чинов, отказ Данилова будить Рузского и Государя). Однако главный сюжет переворота слишком хорошо продуман, да еще, очевидно, продуман монархистской головой, чтобы представить его случайность. Февральская революция была именно заранее спланированным заговором «буржуазии».
Это отрицают большевики, не желая уступить классовым врагам авторство февральского переворота; отрицают посторонние мемуаристы, которые не были посвящены в заговор; отрицают масоны, в страхе разоблачения; отрицает, наконец, сам Гучков, боясь признаться истории и себе, что его единомышленники использовали его и его заговор, чтобы разрушить монархию и захватить власть.
И только ген. Глобачев, который не был ни масоном, ни заговорщиком, ни большевиком, а был только начальником Петроградского охранного отделения и через своих агентов хорошо знал план Гучкова, — в воспоминаниях не побоялся сказать, что в феврале-марте 1917 г. этот план просто был осуществлен.
«В течение двух лет, — говорит он, — я был свидетелем подготовлявшегося бунта против верховной власти, никем не остановленного, приведшего Россию к небывалым потрясениям и гибели».
Часть 2. «Неизбежный и спасительный» переворот…
1. Начало конца
Февральские уличные беспорядки, начавшиеся 23 февраля 1917 г. в Петрограде, подразумевали недостаток хлеба как повод для протеста. Между тем хлеб в столице был. Как писал по материалам следственной комиссии Временного правительства Блок, «запасы города и уполномоченного достигали 500 000 пудов ржаной и пшеничной муки, чего, при желательном отпуске в 40 000 пудов хватило бы дней на 10–12. Хабалов потребовал от Вейса, чтобы он увеличил отпуск муки. Вейс возражал, что надо быть осторожным, и доложил, что лично видел достаточные запасы муки в пяти лавках на Сампсониевском проспекте. Генерал для поручений Перцов, посланный Хабаловым, доложил, что и в лавках на Гороховой мука есть».
24 февраля в газетах появилось объявление Хабалова: «За последние дни отпуск муки в пекарни для выпечки хлеба в Петрограде производится в том же количестве, как и прежде. Недостатка хлеба в продаже не должно быть. Если же в некоторых лавках хлеба иным не хватило, то потому, что многие, опасаясь недостатка хлеба, покупали его в запас на сухари. Ржаная мука имеется в Петрограде в достаточном количестве. Подвоз этой муки идет непрерывно»[20].
Забастовка, тем не менее, разрасталась. Нужно помнить, что, как пишет ген. Глобачев, «через ЦВПК в рабочие массы были брошены политические лозунги и был пущен слух о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице». Кроме того, не прошло и месяца с ареста рабочей группы ЦВПК, а даже советские монографии признают, что «расправа с легальной рабочей организацией вызвала негодующие отклики». Гучков, который вначале был очень
Как уже говорилось, несмотря на арест рабочей группы ее план демонстрации в день открытия Думы был осуществлен. 14 февраля перед Таврическим дворцом собралось около 500 человек. В этот день бастовало 80 тыс. человек. Забастовочное движение подхватили те же партии, которые руководили стачками 1905-го. За двенадцать лет методы не поменялись, и теперь в 1917-м вернулись знакомые приемы.
По полицейским сводкам:
23 февраля.
«Около 5 часов дня толпа численностью до 200 человек подступила к запертым воротам Орудийного завода (Литейный проспект, № 3) <…> часть толпы успела проникнуть в мастерские и снять рабочих в числе 1900 человек <…> другая толпа, проникнув со стороны Шпалерной улицы в мастерские гильзового отдела завода, сняла там с работы около 3000 человек, преимущественно женщин».
«В 2 часа 45 минут дня толпы рабочих, преимущественно из подростков, сняли рабочих с картонажной фабрики Киббель (на Большой Ружейной улице) и пытались также снять рабочих Трубочного завода на Кронверкской улице, 7…».
«Около 4 часов дня огромная толпа рабочих подступила к снаряжательному отделу Петроградского Патронного завода (по Тихвинской улице, № 17), где и сняла рабочих 5000 человек. Администрацией завода задержано и доставлено в участок 19 человек, которые ворвались на завод и, бегая по мастерским, снимали рабочих».
«В 9 часов вечера небольшая толпа рабочих снова собралась у Арсенала (в районе 1 участка Выборгской Части) и не допускала ночную смену на работу».
24 февраля.
«В три часа дня толпа рабочих около 200 человек пыталась проникнуть на завод резиновой мануфактуры «Треугольник» (по Обводному каналу) с целью снять рабочих этого завода…»
«В начале двенадцатого часа дня толпа рабочих женщин и подростков числом до 5000 человек подошла к воротам Петроградского военно-подковного завода и с криком: «Бросай работу!» — пыталась сломать и ворваться в завод…».
«На красильной фабрике Пеклие по Строгановской набережной явившаяся толпа бастующих рабочих сняла рабочих этой фабрики, разбив два стекла в мастерских».
25 февраля.
«В 9 часов утра толпа бастующих рабочих проникла в помещение типографии газеты «Новое время» (Эртелев переулок, 13), разбила в окнах несколько стекол и сняла рабочих типографии».
«Около 10 часов утра толпа численностью до 800 человек подошла к зданию Государственной типографии с целью снять рабочих…»
Авторство подобного приема не составляло тайны для соответствующих учреждений. 26 февраля агент охранного отделения Матвеев доносил: «В Василеостровском районе эсдеками ведется широкая агитация за продолжение забастовки и уличные демонстрации. На происходящих митингах приняты решения применять террор в широких размерах по отношению к тем фабрикам и заводам, которые станут на работы». Террор против работающих оставался для социал-демократов излюбленной возможностью заставить население столицы взбунтоваться. По показаниям Протопопова, 24 февраля «на некоторых фабриках и заводах рабочие явились вовремя, была надежда, что забастовка прекращается. Вскоре, однако, стали появляться забастовщики, которые снимали товарищей с работы, они ходили в одиночку или кучками».