Великий перелом
Шрифт:
— Это потому, что ты слаб, — спокойно ответил Басов. — Люди любят то, что делает их сильнее: быстрых коней, мощные автомобили, оружие, деньги, высокие должности. Этим они компенсируют свое несовершенство. Если ты силен духом, никакие предметы силы тебе не требуются. Впрочем, вернемся к нашему разговору. Твой расстрельный список растет. Тебе это не напоминает нелюбимых тобой большевиков? Неужели, чтобы привести треть человечества к счастью, надо треть расстрелять, а вторую треть посадить?
— Нет. Я ведь говорю только о двух тиранах.
— Все революционеры обычно
— Нет, конечно! — вскинулся Янек. — Русские и немцы всегда зарились на нашу страну. Они все равно нападут.
— Уже теплее, малыш, — мягко улыбнулся Басов. — Ни одна диктатура не удержится на штыках, если ее не будет поддерживать хотя бы треть населения. Ни один тиран не сможет бросить войска на другое государство, если его народ не захочет войны.
— Вы хотите сказать, что стрелять этих подонков бесполезно?
— Отчего же, можно и пострелять, если тебе так нравится оружие. История, безусловно, изменится. Правда, не факт, что станет лучше. Ну а уничтожать треть населения, согласись, — это уже геноцид. Кроме того, вряд ли люди так спокойно дадут себя перебить. Когда берешь в руки винтовку, надо быть готовым, что по тебе откроют ответный огонь.
— Я к этому готов.
— Не сомневаюсь. Только подумай еще о том, что треть народа не может быть поголовно садистами и убийцами. Большинство людей просто заблуждаются. Они искренне считают, что диктаторы ведут их к счастью. О концлагерях и расстрелах они не знают и знать не хотят. Просто не верят. Помнишь, я говорил тебе, что любая проблема имеет простое, доступное для понимания неправильное решение. Вот они это решение и принимают. Эффект массового самообмана. Не зря Христос сказал на Голгофе: «Господи, прости им, ибо не ведают что творят». Это не всепрощение, это понимание людей.
— Но если убить диктаторов, которые обманывают их…
— То они найдут себе других. Они хотят простых и быстрых решений. Значит, их путь — диктатура и рабство.
— Вы хотите сказать, что теперь, когда я убил Сталина, на его место придет другой, такой же. А если я убью Гитлера, в Германии все равно победит фашизм? И сколько бы я ни убивал диктаторов, всегда найдется новый, который сделает то же самое?
— Народ всегда получает то, к чему стремится, со всеми плюсами и минусами.
— Но ведь оставшиеся две трети не виноваты?
— Может, и не виноваты. А может, виноваты в том, что не сопротивлялись. В любом случае ничто не случайно. Когда ты ответишь на вопрос, который я тебе задал, поймешь почему.
— Значит, Россия и Германия все равно нападут на Польшу и порвут ее на куски?
Басов кивнул, прикрыв глаза.
— О, несчастная Польша! Она снова пострадает Невинно.
— Невинно не страдает никто, — возразил Басов.
— Но Польша не совершала ничего против тех, кто нападет на нее!
— Ты хочешь сказать, не совершит, — поправил его Басов. — Не забывай, мы с тобой в сентябре тысяча девятьсот пятнадцатого
— Что вы хотите сказать? — встрепенулся Янек. — У Польши был шанс?
Басов загадочно улыбнулся и отвел глаза в сторону.
— Какой? Когда? — не унимался Янек. — Скажите мне, мы еще можем это исправить? Я сам много думал об этом. Но перед войной, даже если бы мы объединились с Чехословакией и дали отпор Гитлеру, Сталин бы все равно ударил нам в спину. Войны на два фронта мы бы не выдержали. Запад предал бы нас, как предал чехов в Мюнхене. Когда мы могли избежать разгрома?
Басов спокойно взглянул в глаза парню:
— Здесь поворотная точка еще не пройдена. Но я не вмешиваюсь в чужие дела.
— Понятно, вам плевать на нас, — вспыхнул Янек. — Вы же русский.
— Малыш, я живу в пятнадцати мирах, — снисходительно улыбнулся Басов, — и все время расширяю свои возможности. Поверь, если бы я был привязан к любому из открытых мне миров, то обязательно завяз бы в нем, как вы завязли здесь.
— Да идите вы к черту, святоша проклятый! — Янек с силой оттолкнулся от Басова, вскочил на ноги, подхватил двустволку и зашагал прочь. — Я сам найду эту поворотную точку! — прокричал он. — Если теперь я точно знаю, что она есть, то обязательно найду. И не нужно мне ваших подсказок.
— Ищи, — догнал его голос Басова. — Только помни про домашнее задание, которое я тебе дал.
— К черту ваши задания! — крикнул Янек и обернулся.
Басова позади уже не было.
— Пан, русские, кажется, ушли. — Голова старого Мозеса свесилась в подпол. Вы можете выходить.
— Спасибо. — Янек поднялся по скрипящей деревянной лестнице в сарай, подошел к выходу и тут же закрыл рукой глаза, ослепленные ярким дневным светом. Где-то в отдалении гремела канонада. — Не знаешь, австрийцы далеко?
— Да, видать, близко. Русские уж больно спешно отходили.
— Бежали?
— Нет, в порядке отошли. Я слышал, что русский офицер говорил, будто создалась угроза их флангам, и они отошли на другую позицию. Это не битое войско, пан. Боюсь, эта война еще надолго.
— Все равно отступают, — злорадно ощерился Янек. — Скорее бы уж австрийцы подошли.
— Пан так радуется, будто он австриец, а не поляк.
Янек пристально посмотрел на Мозеса:
— Австрийские власти допускают автономию Польши, а русские всегда душили польскую свободу. Да к тому же австрийцы все же католики, а Австро-Венгрия — европейская страна. Или тебе хотелось бы жить в азиатской Русской империи?