Великий перелом
Шрифт:
И вот — улучшив момент — решил этот аспект проверить.
В одну лабораторию зашел. Не то. Во вторую. Аналогично. В третью. Тоже самое.
Везде и всюду научно-исследовательские группы трудились над разными аспектами повышения эффективности военно-полевой медицины. Причем не просто трудились, но и имели результаты. Пусть и не самые выдающиеся.
Главное — нигде никаких ядов или чего-либо схожего с ними не наблюдалсоь. А уж с этой гадостью Феликс Эдмундович последнее время много возился. Точнее сталкивался. Терзаясь загадкой гибели Зиновьева.
Но
И вот — последняя лаборатория и последняя надежда.
Его встретила Ермольева Зинаида Виссарионовна, которая ее и возглавляла.
— Добрый день, Феликс Эдмундович. Вы к нам? — спросила она с совершенно невозмутимым видом.
— Да. Вы здесь старшая.
— Так и есть. Заведующая.
— И чем ваша лаборатория занимается?
Следующие полчаса он вынужденно прослушал лекцию о том, что такое антибиотики и какую революцию они совершат в медицине, если им все удастся. Она привыкла общаться с Фрунзе, а тот любил вникать. Пусть даже ничего толком не понимал, но всегда хотел разобраться. Вот и вывалила на Дзержинского целый ворох довольно сложной в восприятии информации. Как, впрочем, и в предыдущих лабораториях.
— Вы я вижу обескуражены?
— О да. Это действительно будет великим лекарством. — соврал Феликс, в голове которого не укладывалась ситуация. Ведь дыма без огня не бывает. И не могли же на Фрунзе клеветать совсем уж в наглую, без каких бы то ни было оснований. — И что у вас уже есть успехи?
— Мы смогли выделить подходящую культуру. И сейчас проводим клинические испытания.
— Это как?
— Предлагаем безнадежным больным принять участие в опыте с некоторым шансом на выздоровление.
— И каков этот шанс?
— Мы обнаружили аллергию на лекарство у части больных. Для них опыт закончился неудачно. Но в абсолютном большинстве случаев мы добились успеха. Больные выздоравливают. Пока еще рано делать какие-то глобальные выводы, но пока нет оснований считать, что испытания провалятся. Слишком устойчив позитивный эффект. Уже в ближайшие месяцы, судя по всему, нам придется заняться решением весьма нетривиальной задачи по промышленному производству этого лекарства. Не только для армии, но и для всего Союза. А, возможно, и на продажу заграницу, так как это даст много валютной выручки, как не раз говорил Михаил Васильевич.
— Понятно, — кивнул Дзержинский. — Благодарю за работу. Вы делаете действительно очень важное и нужное дело. Очень рад нашему знакомству. Если вдруг понадобится моя помощь — прошу — обращайтесь смело.
И пожав ей руку, оставил свои контакты.
После чего вышел на улицу.
И сел на лавочку.
Опустошенным и отрешенным.
Он специально потрудился и составил список лабораторий, связанных с Фрунзе, хоть как-то подходящих для опытов с ядами. Во всяком случае Михаил Васильевич не сильно и шифровался в своих действиях. Но нигде он не обнаружил ничего даже отдаленно напоминающее то, о чем ему постоянно «жужжали» в доносах. Причем обошел он эти лаборатории не «в одну каску», а прихватив специалистов по ядам из профильной лаборатории при ОГПУ. Они «хвостиками» за ним болтались. И присматривались, принюхивались, задавали вопросы, в том числе неудобные.
Все было на виду.
Никто ничего не скрывал.
И люди занимались делом. Большим, хорошим и позитивным делом. Которое по каким-то причинам Фрунзе пока не спешил освещать в прессе. Да и вообще — по возможности шифровался, стараясь, чтобы о деятельности этих лабораторий не болтали. Но на то, видимо, у него имелись веские причины. Хотя о медицине они никогда не говорили. Ну, кроме бесконечных причитаний наркома о здоровье Дзержинского. Иной раз даже начинало казаться, что он словно заботливая мамочка о нем печется. В остальном же им было, о чем поговорить на другие темы…
— Феликс Эдмундович, — спросил один из его охранников. — С вами все в порядке?
— Нет… не все…
— Вы плохо выглядите.
— Еще бы! — рыкнул он. — По машинам!
И направился к себе.
Ему безумно стало интересно — кто же это бомбардирует его доносами. Понятно — анонимными. Но ведь встречались и подписанные. Вот он и хотел пообщаться с этими «прекрасными» людьми. Очень хотел. И выяснить — на кого они работают и зачем клевещут на Фрунзе? Не враги ли революции они случаем?
В Сочи же в это самое время разгорался скандал.
Надежда Аллилуева, выехавшая с мужем на юг, откровенно паниковала и «била копытом». Что, впрочем, было для нее совершенно обычной историей…
Она выросла в семье профессионального революционера. И уже к своим 15 годам была в полной мере «пропитанной» всей той атмосферой «борьбы за светлое будущее» в которой жил ее отец. Когда же на горизонте появился достаточно молодой и лихой революционер в лице Иосифа она без всяких сомнений убежала с ним. Как та задница — на встречу приключениям.
Любовь?
Возможно.
Но много ли 15-летних девочек сбегают из дома с едва знакомым им мужчиной? Да таким, который старше их почти на четверть века? Причем не «под венец», а несколько лет выступая в роли не то «походной жены», не то просто любовницы.
Впрочем, это рандеву закончилось. И они оформили свои отношения. Но тут оказалось, что Наденька, воспитанная в определенных традициях, ничего не смыслит в делах по дому. И вообще — всем увлечениям предпочитает общественные занятия, постоянно вмешиваясь в дела супруга.
Если поначалу Сталину такая задорная «дивчина» была по душе. То с возрастом «шутка затягивалась». И терпеть «охреневшую бабу», олицетворявшую собой советскую форму идеи о равноправии мужчины и женщины становилось все сложнее.
А власть Наденька любила.
И влияние.
И вообще купалась во всем этом, откровенно млея от своего могущества. Фактически вокруг нее в Москве существовал целый кружок с довольно серьезным общественным влиянием. Ну или салон, если говорить на старорежимный манер. И, к слову, именно она познакомила Сталина со своим знакомцем — Хрущевым, обеспечив тем карьеру «кукурузнику».