Великий перелом
Шрифт:
Уотат снова перевел. Фон Риббентроп издал несколько звуков тосевитского смеха, прежде чем ответить.
— Он говорит, что любое соглашение с СССР не стоит листа бумаги, на котором изложены его условия.
Фон Риббентроп еще не успел закончить, как Молотов заговорил на своем языке, звучавшем для Атвара иначе, чем английский, но ничуть не лучше. Переводчик Молотова обратился к Уотату, который доложил Атвару:
— Он обвиняет немцев в нарушении когда-то заключенных соглашений и приводит примеры. Хотите выслушать их полностью, благородный адмирал?
— Не нужно, — сказал ему Атвар. — Я их уже слышал прежде и, если понадобится, могу получить данные. Снова заговорил фон Риббентроп.
— Он указывает, благородный адмирал, что у СССР имеется длинная граница с Китаем, где продолжается конфликт местных Больших Уродов. Он также указывает, что одна из борющихся китайских сторон идеологически близка власти, управляющей СССР. Он спрашивает, можем ли мы поверить, что самцы СССР перестанут снабжать своих единомышленников вооружением даже после заключения соглашения с Расой.
— Это интересный вопрос, — сказал Атвар. — Попросите Молотова ответить.
Молотов говорил долго. Хотя Атвар не понимал его язык — точно так же как и английский, — он заметил разницу в стиле между представителями Германии и СССР. Фон Риббентроп был театральным, драматизирующим, склонным превращать мелочи в крупные проблемы. Молотов выбрал противоположный подход: адмирал не понимал, что он говорит, но речь тосевита звучала усыпляюще. Его лицо было почти таким же неподвижным, как у самца Расы, что для Большого Урода было очень необычно.
Уотат доложил:
— Самец Молотов соглашается, что большое количество советского оружия и боеприпасов уже находится в Китае: оно было послано в порядке помощи китайцам или одной группе их для борьбы против японцев еще до нашего прихода сюда. Далее он говорит, что по этой причине СССР не может считаться виновным, если это оружие и боеприпасы будут обнаружены в Китае.
— Обождите, — сказал Атвар. — СССР и Япония не были в состоянии войны друг с другом, когда мы прибыли на этот жалкий шар из грязи. Тем не менее Молотов подтверждает помощь китайцам против японцев?
— Он подтверждает, благородный адмирал, — ответил переводчик.
— Тогда спросите его, почему мы не должны ожидать, что СССР будет снабжать китайцев оружием против нас, хотя его не-империя не будет в состоянии войны с нами.
Уотат перевел. Снова сработала цепочка: Молотов — его переводчик — Уотат — Атвар.
— Он говорит, что в отличие от японцев у Расы есть мощь и интерес наказывать за любые подобные нарушения.
От такого захватывающего дух цинизма у адмирала вырвалось сильное шипение. Тем не менее этот подход был достаточно реальным, чтобы сделать возможной договоренность.
— Скажите ему, что за нарушениями последуют наказания, — сказал он, добавив усиливающее покашливание.
— Он признает правомерность вашего беспокойства, — сказал Уотат.
— Как хорошо с его стороны признать это, — сказал Атвар. — А теперь вернемся снова к вопросу о Польше. Из тех, что остались у нас, он кажется главным.
Едва договорив, он задумался, сохранится ли такое положение вещей в будущем. Китай занимает гораздо большую площадь, и в нем живет гораздо больше Больших Уродов, чем в Польше. Кроме того, у него очень длинная граница с СССР, которую трудно перекрыть даже с использованием технологии Расы. Раньше или позже самцы из СССР попробуют пойти на обман, а потом будут отрицать, что они сделали это. Он чувствовал, что этого не избежать.
Попросил слова самец из Британии:
— Прошу внимания!
Он был вежлив — дождался приглашающего жеста Уотата и только затем продолжил:
— Я должен повторить, что правительство его величества, признавая завоевание Расой значительной части нашей Империи, не может рассматривать формальное признание этих завоеваний без гарантий перемирия, идентичного по достоинству и в формальном отношении тому, которое вы уже заключили с Соединенными Штатами, с Советским Союзом и Германией.
— Поскольку завоевание остается реальным, то признание его не имеет значения, — ответил Атвар.
— Великая история противоречит вам, — сказал Иден.
По мнению Атвара, у Тосев-3 не было великой истории. Он не стал указывать на это — чтобы не раздражать Больших Уродов.
— Вы должны знать, почему Британия не входит в перечень указанных вами не-империй.
— У нас нет атомного оружия, — ответил британский самец. — Но вы должны знать, что так будет не всегда.
На мгновение Атвар заколебался: может, дать британцам формальное перемирие, которого они домогались на переговорах, в ответ на остановку их ядерной исследовательской программы? Но он промолчал: когда три тосевитские не-империи уже обладают атомным оружием, еще одна ничего не изменит, даже если британцы что-то выторгуют на этом предупреждении.
— А Польша? — спросил он.
— Есть и должна быть нашей, — заявил фон Риббентроп.
— Нет!
Атвар понял это слово без помощи переводчиков: Молотов так часто его использовал, что его можно было узнать безошибочно.
— Раса будет некоторое время сохранять за собой те части Польши, которые она теперь занимает, — сказал адмирал. — Мы продолжим дискуссии с Германией, с СССР и даже с поляками и евреями в усилиях найти решение, удовлетворяющее все стороны.
— Генеральный секретарь Сталин дал мне инструкции согласиться на это, — сказал Молотов.
— Фюрер не согласен, не согласится и не может согласиться, — сказал фон Риббентроп.
— Я еще раз предупреждаю вас и фюрера: если вы возобновите войну против Расы, а в особенности — с ядерным оружием, ваша не-империя пострадает самым страшным, как только можно представить себе, образом, — сказал Атвар.