Великий перевал
Шрифт:
— А ну-ка, ребята, — крикнул один из мальчиков, — кто скорей добежит вон до той коряги?
Все бросились по берегу вдоль реки, при чем и Жулан, высунув язык и закинув назад уши, принял участие в состязании.
Первым прибежал Петька, голубоглазый мальчик, с белыми, как пакля, волосами; он больше всех понравился Васе.
Сам Вася тоже не ударил лицом в грязь и прибежал третьим.
Это еще больше подбодрило его. Он прыгнул в реку (здесь это было уже вполне безопасно), а за ним последовали и другие мальчики. Они долго
Кончив купаться, ребята растянулись на самом припеке.
— У вас все убрали? — спросил Петька черноволосого мальчика с узенькими, как щелочки, глазами.
— Вчера кончили, — ответил тот деловитым басом, — убрались бы и раньше, кабы тятька дома был.
— А где же он? — спросил Вася.
— Где! На войне.
Наступила тишина. Лица у ребят сразу стали серьезными. Резкий переход от веселой мальчишеской игры к этой серьезности взрослых людей глубоко поразил Васю.
— Да, — сказал Петька, — с войной всем плохо стало. И сеют меньше и убирать некому!.. Вон дядя мой об одной ноге воротился, — куда такой человек?
— Моему двоюродному брату, — сказал Вася, — руку оторвало.
— А он кто из себя?
— Так, никто...
— Небось, у него в банке капитал есть...
— Есть...
— Ну, так ему что... конечно, жалко человека, без руки всякому плохо... да все не то, что в нашем деле! Наш капитал вот он! — Петька помахал своими загорелыми руками. — Все богатство с собой носим... Отняли руку и пропал, и кончено!
Опять наступила тишина, слышно было только, как вдали стучала водяная мельница, да высоко в небе жалобно покрикивал ястреб.
— Ну, — сказал Петька, — я домой, тачку починить надо! — Он поглядел на Васю и прибавил: — Хорошо тебе живется!
Вася вспомнил толстого Франца Марковича и сердитую Анну Григорьевну и подумал, что ему живется вовсе уж не так хорошо. Однако он почувствовал, что его заботы слишком ребячливы рядом с заботами этих мальчиков, умеющих сразу превращаться во взрослых.
Он ничего не сказал и пошел одеваться.
— Приходи, барчук, рыбу ловить! — издалека крикнул Петька.
— Да, смотри, не тони больше! — крикнул другой мальчик, и опять над рекой раздался их звонкий детский хохот.
Вася одевался, думая о своих новых приятелях. Недурно бы еще разочек эдак побегать по берегу и поплескаться в воде. Он сердито посмотрел на шпиль дома, торчавшего из-за деревьев.
Кто-то вдруг ткнул Васю в плечо.
Он обернулся.
Жулан стоял позади него и весело размахивал хвостом.
Вася потрепал его мохнатую спину.
— Ну, Жулан, — сказал он, — прощай. Мне пора домой... Я ведь сегодня вроде беглого узника!
Он пошел к парку, но Жулан и не думал отставать. Он бежал рядом с Васей, ласково заглядывая ему в глаза.
— Чудак ты, Жулан, — говорил Вася, — ведь я же все равно не могу взять тебя с собой! Ступай лучше вон с теми мальчиками. Вон они идут... Видишь? Ну... Раз... два... три...
Но Жулан продолжал бежать рядом с ним, высунув язык и помахивая хвостом.
Дойдя до межи, отделявшей парк от степи, Вася остановился.
— Ступай, Жулан, — сказал Вася с притворной строгостью.
Жулан продолжал сидеть и смотреть на него.
— Ну, ступай же!
Никакого впечатления.
Вася поднял камешек и сделал вид, что хочет запустить его в Жулана.
Тот отскочил, принял боевую позу и громко залаял. Однако уходить не намеревался.
Вася отшвырнул камень и побежал по парку. Побежал и пес.
Добежав до аллеи, ведущей прямо в дом, Вася еще раз обернулся и, топнув ногой, крикнул:
— Ступай!
Но как он ни старался придать строгости голосу, ничего из этого не выходило. Жулан отлично это понимал и потому решительно не желал слушаться.
Вася побежал изо всех сил. К счастью, в парке никого не было.
В доме все еще спали, ибо Вася пробыл в отсутствии не более часа. Франц Маркович все еще мирно храпел под газетой.
Вася быстро взобрался на крышу и через минуту был уже в своей комнате, дверь которой продолжала оставаться запертой. Пес сел возле крыльца, поднял одну лапу и громко завыл.
— Тише, тише! — с отчаянием закричал Вася.
И вдруг произошло нечто ужасное: пёс бросился на крыльцо и исчез внутри дома. Вася похолодел от ужаса и замер. С минуту всё в доме было тихо, но вдруг послышался отчаянный вопль Анны Григорьевны, что-то упало, кто-то забегал, а пес, вкатившись, как шар, по лестнице, начал отчаянно царапаться в запертую Васину дверь.
IV. ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ГАЛСТУКОВ!
В доме поднялась ужасная суматоха.
На все вопросы перепуганной прислуги Анна Григорьевна кричала:
— Бешеная собака! Бешеная собака!
Все бегали взад и вперед, заглядывали под диваны и кресла, но нигде не было никакой собаки. Экономка Дарья Савельевна даже высказала предположение, что Анне Григорьевне бешеная собака почудилась во сне. Анна Григорьевна от этого предположения пришла в сильнейшее раздражение и назвала Дарью Савельевну дурой.
Вдруг в гостиной появился Жулан, отчаявшийся проникнуть в Васину комнату. Все вскрикнули, будто увидали лютого тигра и бросились врассыпную. Лакей Петр со стулом в руках доблестно ринулся на Жулана, но тот завертелся волчком, бросился ему под ноги, перекувыркнулся и свалил этажерку с нотами. Крик стоял невообразимый. Во время этой суматохи никто не заметил, как к дому подъехал автомобиль и из него вылез очень толстый человек в соломенном картузе и парусинном балахоне, защищавшем от пыли. Он удивленно вошел в гостиную, как раз в тот самый миг, когда Жулан, едва не свалив с ног Анну Григорьевну, пулей выскочил в окно.