Великий пост. Чтение для детей на каждый день

Коршунова Татьяна

– Снеточки причудские!

От мороза голубой дым стоит над базаром. Увидел в руке проходившего мальчишки прутик вербы, и сердце охватила знобкая радость: скоро весна, скоро Пасха и от мороза только ручейки останутся!

В церкви прохладно и голубовато, как в снежном утреннем лесу. Из алтаря вышел священник в чёрной епитрахили и произнёс никогда не слышимые слова:

«Господи, иже Пресвятаго Своего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящихся»…

После долгой службы идёшь домой и слушаешь внутри себя шёпот: «Обнови нас, молящихся… даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего». А кругом солнце.

Оно уже сожгло утренние морозы. Улица звенит от ледяных сосулек, падающих с крыш.

Обед в этот день был необычайный: редька, грибная похлёбка, гречневая каша без масла и чай яблочный. Перед тем как сесть за стол, долго крестились перед иконами. Обедал у нас нищий старичок Яков, и он сказывал: «В монастырях, по правилам святых отцов, на Великий пост положено сухоястие, хлеб да вода… А святой Ерм со своими учениками вкушали пищу единожды в день и только вечером»…

Я задумался над словами Якова и перестал есть.

– Ты что не ешь? – спросила мать.

Я нахмурился и ответил басом, исподлобья:

– Хочу быть святым Ермом!

Все улыбнулись, а дедушка Яков погладил меня по голове и сказал:

– Ишь ты, какой восприемный!

Постная похлёбка так хорошо пахла, что я не сдержался и стал есть; дохлебал её до конца и попросил ещё тарелку, да погуще.

Продолжение следует

Вторник

Вечером в храме читают Великий покаянный канон Андрея Критского

Василий Никифоров-Волгин

Великий пост

Продолжение

Наступил вечер. Сумерки колыхнулись от звона к великому повечерию. Всей семьёй мы пошли к чтению канона Андрея Критского. В храме полумрак. На середине стоит аналой в чёрной ризе, и на нём большая старая книга. Много богомольцев, но их почти не слышно, и все похожи на тихие деревца в вечернем саду. От скудного освещения лики святых стали глубже и строже.

Полумрак вздрогнул от возгласа священника – тоже какого-то далёкого, окутанного глубиной. На клиросе запели – тихо-тихо и до того печально, что защемило в сердце:

«Помощник и покровитель бысть мне во спасение: сей мой Бог, и прославлю Его, Бог Отца моего, и вознесу Его, славно бо прославися»…

К аналою подошёл священник, зажёг свечу и начал читать Великий канон Андрея Критского: «Откуда начну плакати окаяннаго моего жития деяний; кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию, но яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление».

После каждого прочитанного стиха хор вторит батюшке:

«Помилуй мя, Боже, помилуй мя»…

Долгая, долгая, монастырски строгая служба. За погасшими окнами ходит тёмный вечер, осыпанный звёздами. Подошла ко мне мать и шепнула на ухо:

– Сядь на скамейку и отдохни малость…

Я сел, и охватила меня от усталости сладкая дрёма, но на клиросе за пели: «Душе моя, душе моя, возстани, что спиши!»

Я смахнул дрёму, встал со скамейки и стал креститься.

Батюшка читает: «Согреших, беззаконновах и отвергох заповедь Твою»…

Эти слова заставляют меня задуматься. Я начинаю думать о своих грехах. На Масленице стянул у отца из кармана гривенник и купил себе пряников; недавно запустил комом снега в спину извозчика; приятеля своего Гришку обозвал рыжим бесом, хотя он совсем не рыжий; тётку Федосью прозвал грызлой; утаил от матери сдачу, когда покупал керосин

в лавке, и при встрече с батюшкой не снял шапку.

Я становлюсь на колени и с сокрушением повторяю за хором: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя»…

Когда шли из церкви домой, дорогою я сказал отцу, понурив голову:

– Папка! Прости меня, я у тебя стянул гривенник! – Отец ответил: «Бог простит, сынок».

После некоторого молчания обратился я и к матери:

– Мама, и ты прости меня. Я сдачу за керосин на пряниках проел. – И мать тоже ответила: «Бог простит».

Засыпая в постели, я подумал:

– Как хорошо быть безгрешным!

Среда

Литургия Преждеосвященных Даров.

Вечером в храме читают Великий покаянный канон Андрея Критского

В среду на первой неделе Великого поста служится первая литургия Преждеосвященных Даров. Службы Великим постом покаянные, строгие, многое поётся специальным постовым распевом. И даже настоящей полной литургии в будни не бывает, это напоминает нам об изгнании из рая нашего предка Адама и говорит о важности нашего исправления. По средам и пятницам верующим предлагаются для причащения Святые Дары, освящённые прежде – на литургии в воскресенье. По сути литургия Преждеосвященных Даров – приготовление к причастию заранее заготовленными Дарами. Но как же торжественна и трогательна эта служба! Когда трое певцов выходят к алтарю и поют великий прокимен «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою», священник становится на колени перед жертвенником, держа в руке кадило, и благоуханный дым поднимается кверху ровным столбом – как правильная, чистая молитва.

Святой Андрей Критский

Святой Андрей Критский в детстве был немым. Но однажды, когда ему было 7 лет, он причастился Тела и Крови Христовых – и вдруг начал говорить! Это чудо так поразило святого Андрея, что он решил посвятить свою жизнь Богу. В 14 лет родители отпустили его в монастырь возле Иерусалима. Спустя много лет праведной жизни он стал архиепископом греческого острова Крит, поэтому его и называют Критским. Всю жизнь он молился, проповедовал, помогал строить храмы, дома для сирот, а ещё слагал церковные песнопения. Одно из них – Великий покаянный канон.

Четверг

Вечером в храме читают Великий покаянный канон Андрея Критского

Юродивый Николай Псковский

Блаженный Николай, Христа ради юродивый, жил во времена царя Ивана Грозного в келье под колокольней псковского Троицкого собора. Блаженного все почитали и слов его слушались. Зимой 1570 года Иван Грозный разгромил Новгород и на первой неделе Великого поста подошёл ко Пскову. Жители очень испугались, а Николай сказал: «Устроим царю торжественную встречу». Все встали на колени возле своих домов с хлебом и солью. А юродивый подъехал к царю верхом на палочке и сказал: «Иванушка, покушай хлеба и соли, а не человеческой крови». И ускакал – опричники не успели его схватить.