Великий потоп, или Дневник дурака
Шрифт:
– Прекрати свистеть, не то свистульку на бок свернём!
Очередной удар дубинки выбил свисток из глотки, и Сидоров истошно заорал:
– Братцы! Я свой! Ой, больно! Я тоже из полиции! Не того вы бьёте!
Опешив от признания, братья по органам по инерции ещё немножко наваляли, и, отдышавшись, стали мирно беседовать.
– Как же ты тут оказался?
– Смотрю, склад грабят, я и решил это дело пресечь. Но не заметил, что один преступник в стороне на шухере стоял. На меня со спины напал, трус проклятый! – сказав это, Сидоров развернулся к полицейским спиной,
Осмотрев мягкое место, по отпечатку на нём решили, что размер обуви преступника сорок пятый.
– Большая лапа! – заметил один из полицейских. – Сорок пятый калибр. Удивляюсь, как ты и дубинку вместе со свистком не проглотил!
Вспомнив о своей дубинке, Сидоров нашёл её под пустыми коробками.
– У, сволочь! – сказал предательнице. – Своих бить?
И принялся остервенело колотить её о бетонную стену.
Когда приехала следственная группа и кинолог с собакой, Сидоров уже оправился от испуга и в лицах рассказывал о своём приключении.
Старший группы, взглянув на него, спросил:
– Это вы свидетель и потерпевший?
Рядовой городовой признался, что да, он виновник этого семейного торжества.
Вглядевшись в его лицо, капитан восхищённо присвистнул:
– Классные очёчки! Подаришь?
Сидоров опешил:
– Какие очки? Сроду не носил.
– Теперь придётся. Тёмные, солнцезащитные.
Капитан подвёл рядового Сидорова к «УАЗику» и, поставив перед зеркалом, посветил фонарём в лицо. Очки действительно модные. Синие, с бордовым отливом. Таких синяков, обрамляющих оба глаза, Сидоров со школы не получал.
–Рад бы подарить вам, товарищ капитан, но вы откажетесь от подарка.
– Откажусь, – согласился капитан. – А теперь займёмся делом! Васильев! Давай сюда вместе с собакой! Пусть осмотрит место, где предположительно, стоял человек, напавший на рядового Сидорова.
Сержант выволок из машины упирающегося сонного кобеля и приказал обнюхать найденные следы сорок пятого размера. Пёс взял след и принялся кружить по траве. Несколько раз втянул сержанта внутрь склада. Потом дал пару кругов вокруг Сидорова и, наконец, с радостным лаем впился клыками в штаны.
– Уберите собаку! – кричал городовой, бегая между машинами. Пёс волочился позади, скользя лапами по траве. – Единственную улику в клочья изорвёт! Там же след преступника!
Собаку угомонили и затолкали в машину. Кобель скулил – след нашёл, довёл до конца, а его обижают.
После инцидента с рваными брюками оперативники принялись на коленках ползать вокруг чётких отпечатков ботинок и собирать разную гадость в полиэтиленовые пакеты.
– Кажется, я нашёл! – послышался чей-то голос. – Два окурка «Мальборо», оба фильтра в губной помаде.
Капитан взял прозрачный пакетик и при свете фонаря осмотрел содержимое.
– Картина проясняется, – задумчиво произнёс. – На стрёме стояла женщина. За время ограбления выкурила две сигареты «Мальборо». В темноте Сидоров бабы не заметил, одним пинком она загнала его в склад, а там сообщники подарили очки.
– А может,
У Сидорова ёкнуло сердце. Позорище!
– Петуха на шухер? – вопросом ответил капитан. – Им такой работы не доверяют. Петухи не для этого надобны. Баба здесь стояла.
Сидоров облегчённо вздохнул. Словно камень с плеч упал.
– Да, бабёнка клёвая! – продолжил капитан. – Сорок пятый калибр! Рост наверняка под два метра. – Он мечтательно закатил глаза. – Я бы такую помял!
– Ага! Один уже помял! Аж свисток проглотил.
– Да что вы понимаете в женщинах? – Капитан отдал пакет с окурками. – Сорок пять, это мой любимый размер!
Прощаясь с Сидоровым, похлопал по плечу.
– Рана не тяжёлая, до свадьбы заживёт!
Слова о свадьбе глубоко оскорбили Сидорова. Едва не нагрубил капитану, но вовремя спохватился. Капитан ведь ничего не знал о драме, произошедшей в жизни Сидорова, о том, что бывшая жена наметила на следующие выходные сыграть свадьбу.
…Утром, едва Сидоров успел переодеть штаны, вызвали к следователю. По делу рядовой проходил как свидетель и потерпевший. Причём, неизвестно, от кого пострадал больше – от женщины, чьё обаяние заставило Сидорова проглотить свисток, сообщников, забивших его поглубже, не вовремя подоспевших полицейских, выбивших свистульку, или от собаки, изорвавшей форменные брюки.
Следователь слушал с серьёзным видом, но откровенно улыбался, когда Сидоров рассказывал о том, как получил сильнейший толчок в многократно описанное место. А уж когда речь заходила о проглоченном свистке, следователь жестом прерывал рассказ и валился от хохота на стол. Вытерев слёзы, говорил:
– Продолжайте. Впрочем, ещё раз про свисток, пожалуйста! Уж очень выразительно у вас получается. Вы в театральный не пробовали поступать?
Наконец у Сидорова началась истерика. Отпоив водой, его отпустили домой.
Пытки допросами продолжались несколько дней подряд. Кабинет следователя набит сослуживцами – всем хотелось послушать про свисток и ботинок сорок пятого калибра. Кто-то даже принёс диктофон, рассказ Сидорова записан, растиражирован и распространён среди друзей и знакомых. Запись купила одна из местных радиостанций, и Сидоров стал знаменит почти как Задорнов. Потом монолог дошёл до телепрограммы «Аншлаг», и с лёгкой руки Регины Дубовицкой Сидоров попал на эстраду.
Но всё это в будущем. А пока на бедного Сидорова со всех сторон сыпались насмешки. Ему дали прозвище Сорок Пятый Калибр, и поддевали все кому не лень.
На число сорок пять началась истерическая реакция. В супермаркете, сорвавшись, едва не избил продавца, который, пощёлкав калькулятором, сказал: «С вас сорок пять рублей и сорок пять копеек».
Сорок пять – роковое для Сидорова число. Многое в жизни связано с этим двузначным. Однажды его сбил сорок пятый автобус, и он провёл на больничном сорок пять дней, а оплатили только сорок пять процентов. В тот день на автобусной остановке цыганка нагадала, что если доживёт до сорока пяти лет, то жить будет долго. И взяла чисто символическую плату – сорок пять рублей.