Великий Вавилон
Шрифт:
— Но в чем же эта теория касается убийства Реджинальда Диммока?
— Она его нисколько не касается. Мое мнение таково, что убийство бедного Диммока и исчезновение моего племянника совсем не связаны, если только эта берлинская актриса и впрямь не содействует убийцам. Об этом я как-то не думал.
— В таком случае что же вы предлагаете делать сегодня?
— Я предлагаю войти в дом, куда вчера ночью вошла мисс Раксоль, и поискать там какие-нибудь улики.
— Я согласен, — сказал Раксоль, — и буду от души рад помочь вам. Но позвольте мне заметить, принц, — и извините, что я говорю вам это напрямик, — что ваша догадка не верна. Я готов держать пари на сто тысяч долларов, что принц Евгений
— Какие основания заставляют вас держаться такого мнения?
— Ах, это длинная история, — сказал Раксоль. — Позвольте мне начать с вопроса: известно ли вам, что ваш племянник, принц Евгений, имеет миллион долга?
— Миллион долга! — вскрикнул принц Ариберт в удивлении. — Это невозможно!
— Однако это так, — спокойно заметил Раксоль и рассказал все, что сам узнал от Симпсона Леви. — Что вы на это скажете? — в заключение спросил он.
— Только то, что Евгений погиб, даже если он и жив еще.
— Вовсе нет! — весело возразил Раксоль. — Вовсе нет. Это мы еще посмотрим. Теперь же мне необходимо узнать от вас следующее: не добивался ли кто-нибудь ранее руки принцессы Анны?
— Да. В прошлом году король Боснийский просил ее руки, но был отвергнут.
— Почему?
— Потому что мой племянник был для нее более подходящей партией.
— А не потому, что личные качества его величества короля Боснии оставляли желать лучшего?
— Нет. К несчастью, в нынешнее время вопрос о личных качествах не принимается в расчет, когда речь идет о браках царствующих особ.
— Значит, если бы почему-либо брак принцессы Анны с вашим племянником расстроился, то у Боснийского короля появились бы большие шансы?
— Несомненно. С политической точки зрения его кандидатура была бы вполне удовлетворительна.
— Благодарю вас, — сказал Раксоль. — Я могу поставить сотню тысяч долларов на то, что кто-нибудь в Боснии — не обвиняю самого короля — является вдохновителем всего этого дела. Способы балканской политики всегда имели полувосточный характер. Ну, пойдемте.
— Куда?
— К тому дому, где начались приключения Неллы.
— Но ведь еще слишком рано.
— Это правда, и, кроме того, нам необходимо запастись кое-какими вещами, например, фонарем с темным стеклом. Я думаю, мне следует сейчас же пойти и раздобывать его.
— И револьвер, — посоветовал принц Ариберт.
— Разве дело дойдет до револьверов?
Миллионер усмехнулся.
— Может дойти.
— Ну так вот он, мой друг, — сказал Раксоль, вынимая револьвер из кармана. — А ваш?
— У меня револьвер вашей дочери.
— Ах, черт возьми! — пробормотал Раксоль едва слышно.
Была половина десятого. Они решили, что начинать операцию раньше полуночи было бы недальновидно. Оставалось еще три часа.
— Пойдемте понаблюдаем за игрой, — предложил Раксоль. — Так мы можем, пожалуй, встретить берлинскую даму.
Это предложение сначала было сделано несерьезно, но ничего лучшего не оставалось, и они решили провести оставшиеся до полуночи часы в пышных салонах курзала, где во время сезона выигрывается и проигрывается столько же денег, что и в Монте-Карло. Было десять, когда они входили в игорные залы. Публики было много, в том числе лица, слава которых гремела на всю Европу. В этой разношерстной компании все были равны. Электрический свет холодно и равнодушно светил на правого и неправого, на мошенника и на обманутого, на европейца и азиата. По обыкновению, женщины занимали лучшие места за столами. Зрелище это было достаточно привычно для принца Ариберта, который часто наблюдал игру в Монако, но Теодор Раксоль никогда еще не входил ни в один европейский игорный зал; он имел лишь смутное представление о правилах игры и сразу заинтересовался. Некоторое время они наблюдали игру за ближайшим к ним столом. Раксоль не открывал рта. С глазами, прикованными к столу, навострив уши, он брал свой первый урок в рулетку. Он видел, как молодой человек, почти еще мальчик, выиграл пятнадцать тысяч франков, которые тут же самым наглым образом украла у него нарумяненная молодая женщина; видел, как два пожилых игрока поставили и, проиграв, тихо побрели вон из залы, — на его глазах банк выиграл пятьдесят тысяч франков в один тур.
— Это довольно-таки забавно, — сказал Раксоль наконец. — Но ставки слишком малы, чтобы сделать игру действительно увлекательной. Попробую и я свое счастье, так только, в виде опыта. Мне суждено выиграть.
— Почему?
— Потому что я всегда выигрываю в азартных играх, — ответил Раксоль с веселой доверчивостью. — Такова уж моя судьба. И кроме того, вспомните, что сегодня я новичок, а новичкам всегда везет.
Спустя десять минут крупье этого стола вынужден был прервать операции и дождаться, пока пришлют еще денег.
— Что я говорил вам! — воскликнул Раксоль, направляясь к другому столу в глубине комнаты, преследуемый сотнями любопытных взглядов.
Какая-то старая женщина, чей пестрый наряд придавал ей моложавый вид, попросила его по-французски поставить для нее пять франков и протянула ему деньги. Он взял их и вернул ей стофранковый билет. Она схватила шуршащую бумажку и с лихорадочной поспешностью вернулась к своему столу.
За вторым столом царило порядочное возбуждение. В первом ряду игроков находилась женщина в черном вечернем туалете с глубоким вырезом и в эффектной красной шляпе. На вид ей было лет двадцать восемь, у нее были темные глаза, полные губы и типичный, несомненно еврейский нос. Она казалась красивой, но красота ее была того отталкивающего, рокового характера, которую часто называют красотой Юноны. Эта женщина была центром внимания. Вокруг шептали, что она выиграла сто шестьдесят тысяч франков за этот день.
— Вы были правы, — шепнул принц Ариберт Теодору Раксолю, — это берлинская дама.
— Черт возьми! А она вас видела? Узнает ли она вас?
— Да, она, вероятно, узнала бы меня, но еще не посмотрела в мою сторону.
— В таком случае встаньте позади нее, а я постараюсь немного ее развлечь.
Раксолю удалось занять стул прямо напротив дамы в красной шляпе. Слава о его успехах за первым столом пришла следом за ним, и на него уже смотрели как на серьезного и грозного игрока. В первый же тур дама поставила тысячу франков на двойное zero, Раксоль поставил сотню на номер девятнадцать и тысячу на impair. Девятнадцатый номер взял, Раксоль получил четыре тысячи четыреста франков. Девять раз подряд американец ставил на номер девятнадцать и на нечетные номера, а дама все девять раз ставила на двойное «zero». Все девять раз Раксоль выигрывал, а дама проигрывала. Другие игроки, заметив, что дело обратилось в дуэль, большей частью прекратили игру и наблюдали за соперниками.
Принц Ариберт не оставлял занятого им места позади красной шляпы. Игра продолжалась. Время от времени Раксоль проигрывал понемногу, но девяносто девять процентов удачи было на его стороне. Как заметил один из зрителей, англичанин: «Он не мог сыграть неудачно». Когда пробила полночь, у дамы в красной шляпе оставалась всего лишь тысяча франков. Затем на полчаса ей опять повезло, но уже к часу ночи все ее средства были истощены. Из ста шестидесяти тысяч франков, которые она, по слухам, выиграла прежде за этот вечер, в руках у Раксоля оказалось около девяноста тысяч, остальное взял банк. Это было гибелью для Юноны в красной шляпе. Она вскочила, топнула ногой и поспешно вышла из залы. Раксоль и принц последовали за ней на некотором расстоянии.