Великий вызов. Жизнь за пределами обыденности
Шрифт:
Продолжает ли существовать индивидуальное тело?
Нет. Так только кажется другим. Если я попытаюсь говорить об этом, выразить это словами, возникнет проблема. Когда мы обсуждаем то, что происходит, когда человек выходит за пределы медитации, возникает парадокс. Это невозможно объяснить, потому что любое объяснение будет создавать новые парадоксы, новые противоречия.
Пятая стадия – это взрыв всего, что было. На пятой стадии ничего не остается. Это взрыв всего, чем вы были: вашей памяти, вашего интеллекта, вашего
Динамическая медитация может довести вас только до четвертой стадии, до сатори. Пятая стадия лежит за пределами любого метода. Руководство возможно только до четвертой стадии. Вот почему Кришнамурти говорит о не-руководстве. Пятая стадия находится за пределами руководства. Никакое руководство не может привести к безмолвной осознанности. Она либо случается, либо нет.
Пятая стадия – это само существование.
Каждый день Будде задавали один и тот же вопрос: «Что происходит с просветленным человеком? Куда он отправляется? Существует он или нет?»
Когда Будду спрашивали об этом изо дня в день, он отвечал: «Это не имеет отношения к делу. Не спрашивайте. Это вопрос, который не следует задавать». Он перечислил одиннадцать вопросов, которые ему нельзя было задавать, и этот вопрос был одним из них. Дело было не в том, что Будда не знал ответа; он не отвечал, потому что любое объяснение неизбежно создало бы новые проблемы.
Какова цель жизни? Почему нам следует практиковать йогу или какую-либо медитационную технику или дисциплину? Какой должна быть миссия человека в жизни?
Жизнь – это тайна, которую невозможно объяснить. Если бы ее можно было объяснить, она не была бы тайной. У жизни нет никакой миссии, потому что у тайны не может быть миссии; существует просто игривость, лила.
Вся вселенная – просто игра энергии. Игра означает нечто бесцельное, или нечто, что является целью само по себе. Достигать нечего; само действие является достижением. У жизни нет никакой миссии, потому что жизнь сама по себе является достижением. Так что вы можете жить многими разными способами, вы можете делать всевозможные вещи.
Жизнь – это просто выражение энергии, бесцельная космическая игра. Именно это создает тайну.
Запад больше стремится к открытию нового, чем Восток. Запад более любопытен, более пытлив, но ему не дано развить религиозное сознание, потому что он не может воспринимать жизнь как не имеющую цели. На Востоке мы смогли увидеть смысл в бессмыслице, смогли понять отсутствие цели как цель саму по себе, как нечто имеющее собственную внутреннюю ценность. Жизнь есть, и это все. Существование есть; этого достаточно. Зачем просить большего? Как может быть что-то большее, чем существование?
Когда вы достигаете сатори, ощущение бесцельности жизни начинает пробуждаться в вас: жизнь становится игрой. Вот почему дзэнские монахи веселы, а не серьезны. Если человек серьезен, значит, он никогда не переживал чудесного, таинственного, и поэтому серьезный человек не может быть религиозным. С приходом сатори вы становитесь игривым. Жизнь оказывается просто шуткой; в ней нет никакой серьезности. Вы можете смеяться над ней. Дзэнский монах может смеяться даже над Буддой. И это прекрасно, действительно прекрасно – не случалось ничего, подобного этому.
Люди боятся входить в сатори, потому что знают, что это будет нарушать систему общества.
Это действительно нарушает систему общества, потому что общество создано людьми, страдающими от болезни, которая называется серьезностью. Все общество охвачено этой болезнью. Она овладела всей жизнью: все вогнано в систему, распределено по категориям, разграничено.
Игру нельзя ограничить. Когда я люблю кого-то, это игра. Но когда любовь сковывают узами брака, игры больше нет; это стало серьезным делом. Любовь всегда игрива, именно поэтому она всегда мимолетна: она приходит и уходит. Но брак – это нечто статичное; его заключают, и он никогда не уходит. Это план, ограничительная линия, фиксированная система.
Ты хочешь сказать, что брак не может быть духовным?
Не может. Брак не может быть духовным, потому что это нечто фиксированное. Но я привел брак просто в качестве примера. На самом деле само общество не может быть духовным, потому что оно основано на правилах. Правила всегда серьезны; они не позволяют быть игривым.
Бодхидхарма пришел в Китай, надев один ботинок на голову, а другой – на ногу. Император спросил:
– Что ты делаешь? Что это за глупость? Бодхидхарма ответил:
– Я развлекаюсь.
– Мы никогда не думали, что саду может смеяться, шутить, – удивился император.
– А разве саду может быть серьезным? – возразил бодхидхарма. – Бог несерьезен, он так игрив!
Творчество возникает из игривости; вот почему так много творчества рождается в сатори.
Приносит ли сатори внутреннее знание?
Желание внутреннего знания, желание какого бы то ни было опыта является неотъемлемой частью болезни серьезности. Серьезный ум пытается разделить на категории даже религиозный опыт; серьезный ум хочет стать авторитетом: «У меня есть внутреннее знание. Я знаю, а ты не знаешь. Я научу тебя». Ум пытается воссоздать модель серьезного общества. Вы это понимаете? Религиозные общества были созданы для поддержания собственного авторитета. Секты, ашрамы, монастыри и прочее – это альтернативные общества.
Духовный человек всегда игрив. Его жизнь – просто игра, он никогда не относится серьезно к тому, что делает.
Из серьезности не рождается ничего нового. Серьезность может лишь повторять старое, потому что она мыслит языком безопасности, языком правил, а правила происходят из старого, из традиции – их нельзя придумывать каждый день. Игривый ум спонтанен. У него нет правил, поэтому он всегда в опасности; он всегда рискует потерять все, потому что безопасности не существует.