Великолепная семерка
Шрифт:
Я еще раз посмотрел в его глаза. Он едва заметно улыбался, видно, представляя меня в фартуке зеленщика.
Черт возьми, а почему бы не предположить, что человек хочет сделать доброе дело? Может быть, чтобы уравновесить другие свои дела. Может быть, ему просто нравится помогать бедным. А может быть, он поклонник мексиканской кухни. Так или иначе, он двигает на юг, куда и мне давно хотелось. Все дальше и дальше на юг.
– Значит, попутчиков собираешь. И как идет набор? – спросил я у Криса. – Много народу записалось?
Он усмехнулся и молча показал один палец.
– Плохо считаешь, – сказал я ему и показал два пальца.
ФЕРМА
Крис никогда не брался за дела, которые мог сделать кто-то другой.
В детстве ему частенько доставалось от матери. У нее была тяжелая рука, и лентяя-сынка она гоняла со всей нерастраченной страстью молодой вдовы.
Отец его был удачливым рыбаком, пока не пропал во время внезапного осеннего шторма. Они жили тогда на берегу Черного моря, в городе Одессе, на Большом Фонтане. И не было в том городе более славного дела, чем рыбацкий труд. Потому что все жители Одессы – негоцианты и биндюжники, полицейские и воры, актрисы и белошвейки – все они ели рыбу. Крис (тогда его называли Кирюшей) тоже должен был стать рыбаком, когда вырастет. А пока ему приходилось вместе с матерью и сестрами скоблить полы у богатых горожан и таскать на пристани неподъемные корзины с рыбой.
Корзины он таскал легко, а ползать на коленях в чужих домах было для него сущей казнью. Сестра и мать прекрасно справились бы и без него, и Крис долго не понимал, почему он делает эту работу вместе с ними. Ему было двенадцать лет, когда он случайно заметил, каким взглядом следил хозяйский сынок-гимназист за его сестренкой, наклонявшейся над тазом.
Да, двенадцать, и он уже кое-что понимал. Крис дождался, когда мать получит деньги за работу, выждал еще два дня, и только на третий подстерег гимназиста и выдрал его собственным же ремнем с гимназической пряжкой. Выдрал просто так, без малейшего законного основания. Может быть, смутно припомнив из Закона Божия, что «посмотревший на женщину с вожделением уже прелюбодействовал с ней в сердце своем».
Ему не суждено было стать рыбаком и уходить в море на шаланде или фелюге, потому что он нашел другие способы добывать рыбу. Сначала рыбу. Несколько корзин, поставленных в нужное место и в нужное время незаметно для начальства. Этого хватало, чтобы накормить семью и угостить соседей, а остатки можно было отнести перекупщикам. Потом были ящики с французским вином, разлитым и закупоренным в подвале старого Фишеля. Вино могло быть и португальским, и итальянским – это зависело не столько от пропорций, в которых смешивались сироп, сок, краска и спирт, сколько от наличия подходящих этикеток. Фишель не мог пожаловаться полиции, что у него пропадает часть продукции, потому что уж такая это была продукция. Когда Крис и его друзья подросли, ящики и корзины уже таскали Другие ребята, а Кирилл Белов делал то, что не могли делать другие – думал, рассчитывал, командовал. Делил, в конце концов.
Потом был вонючий трюм, и бесконечный океан, и удивительно тесный и грязный Нью-Йорк. Поначалу ему тоже пришлось делать то же, что и всем. Догнать с шайкой таких же, как он, юнцов пьяного матроса в закоулке, шарахнуть по затылку и вытрясти из карманов все его несчастные гульдены, франки и гинеи. Крису показалось однажды, что старший неправильно делит добычу, и он напомнил ему об арифметических правилах. Старший выхватил нож. Крис молча отдал свою долю и ушел. Назавтра старшего нашли с проломленным черепом. Юнцы позвали Криса, и с тех пор он перестал гоняться за пьяными матросами, потому что это могли делать другие. Он только выбирал, командовал и делил.
Когда в портовый район нагрянула
Три года Крис был напарником Энди, три долгих и прекрасных года, до самой его кончины от шальной пули перепуганного пассажира дилижанса. За это время он многому научился. Он мог выжить в прерии и не потеряться в больших городах. Он научился отличать трудовые деньги, которые нельзя брать, от ворованных денег, которые брать надо. Главное же, чему научил его Энди, было искусство стрелять, не убивая.
В стране неограниченных возможностей Крис не достиг ничего такого, к чему стремились остальные. Но всегда брался только за такие дела, за которые не взялся бы никто другой.
Чтобы отвадить от беззащитной деревушки шайку конокрадов, Крису не нужны были ни армия, ни артиллерия, ни военно-полевые суды. Ему хватило пяти-шести опытных мужчин. Желательно, хороших стрелков. И обязательно с безупречной репутацией.
Двое нашлись сами. Винн неплохо проявил себя на похоронах. Гарри тоже был надежным партнером.
Гарри рассказал Крису об одном ирландце, О'Райли. Бывший солдат служил охранником дилижанса, в котором Гарри ехал на серебряные рудники. На лесной дороге дилижанс остановили грабители. О'Райли, спрыгнув с облучка, стрелял непрерывно, как шестирукий индийский бог. Дилижанс помчался прочь. Гарри хотел было помочь мужественному охраннику, но быстро понял, что ирландец справится и сам. Главное – не мешаться у него под ногами, когда он работает.
Добравшись до ближайшей станции, кучер рассказал о засаде шерифа с помощниками. Однако мчаться на выручку О'Райли не пришлось. Не прошло и получаса, как они увидели его, шагающего по дороге с тремя оружейными поясами на плече. Четвертый налетчик еле тянулся на привязи.
Рассказывали и другие истории про ирландца. Не все они были благочестивы, но это только укрепляло Криса в его заинтересованности. Одно его смущало. «А если он знает обо мне? – напрямую спросил он у Гарри. – Все-таки он охранник. Хорошо, если просто откажется. А если доложит шерифу?»
– Не доложит, не сомневайся, – заверил Гарри. – В охранниках он был недолго. Дольше служил в армии. Воевал с индейцами, с испанцами. Говорят, имел неприятности на службе. Раньше часто пропадал в церкви. Ярый католик, грехи замаливал. Говорят, натворил такое, что боится жить среди людей. Он как раз тот человек, что нам надо.
– А что он натворил, – с сомнением заметил Крис.
– Занимался охотой на людей: на отпетых убийц и живодеров. Сам он, как ярый католик, все равно считал своих клиентов людьми. Вот и замаливает теперь содеянное. А на заработанные деньги купил ферму в горах. С тех пор его редко кто встречал, но над сараем часто виден дымок. Передай ирландцу привет от меня, и он тебя примет. Думаю, такой человек нам не помешает. И в конце концов, ты же предлагаешь ему доброе дело. Какая разница, налетчик или охранник, святой или грешник будет совершать доброе дело?