Великосветская дама

Лоуренс Стефани

Белла вздохнула:

– Значит, ты тоже не можешь догадаться.

Испытывая разочарование, она поднялась с дивана и стала поправлять юбки. Доминик по-прежнему стоял посреди комнаты, проницательным взором глядя на сестру.

– Что заставило тебя обратиться ко мне?

Она пожала плечами:

– Просто Джорджи в последнее время выглядит очень изнуренной и бездеятельной.

– Бездеятельной? – эхом повторил Доминик, воскрешая в памяти образ оживленной мисс Хартли. – По-моему, как раз наоборот, энергия бьет из нее ключом.

– Это по вечерам. Верно, тогда она действительно выглядит

довольной и веселой, но днем тиха и замкнута. Если так будет продолжаться и дальше, это отразится на ее внешности. Ах, если бы только она приняла предложение мистера Хейвлока!

– Хейвлока? Он что – сватался к ней?

Белла нахмурилась, уловив в голосе брата странную нотку.

– Да, – подтвердила она. – И не он один. Еще были лорд Дэнби и виконт Моулсуорт. А также лорд Эллсмер!

Белла осталась довольна произведенным эффектом. Кажется, впервые в жизни ей удалось изумить брата, брови которого взлетели на необыкновенную высоту.

– Великий боже! – Он снова устремил взгляд на лицо сестры. – И она всех отвергла? Даже Джулиана?

Белла решительно кивнула:

– Даже лорда Эллсмера. – Она посмотрела на свои руки, лежащие на коленях, как у школьницы. – Не знаю, что и делать. Уверена, что последуют новые предложения. Джентльмены, похоже, ничего не могут с собой поделать.

Подняв глаза, Белла заметила, что плечи брата сотрясаются от смеха.

– Не смешно! – гневно воскликнула она.

Доминик примирительно махнул рукой.

– Ах, Белла, если бы у всех женщин было такое чувство юмора, как у мисс Хартли! Уверяю, от нее не укрылась бы причудливость ситуации.

Мечтательная улыбка на губах брата озадачила Беллу, но, прежде чем она набралась мужества поинтересоваться, в чем тут дело, он снова стал самим собой.

– Кстати, о мисс Хартли – боюсь, нам пора возвращаться в бальный зал.

Взяв брата под руку, Белла вышла из комнаты вместе с ним.

– Но ты же попытаешься выяснить имя этого джентльмена, правда?

В глазах Доминика блеснула сталь.

– Не беспокойся, дорогая Белла, я приложу к этому максимум усилий.

Белле пришлось удовольствоваться таким ответом.

* * *

На Гросвенор-сквер Доминик вернулся уже после полуночи. Он сам открыл себе дверь ключом и вошел в большой холл с плиточным полом, в центре которого на столике горела одна-единственная свеча в латунном подсвечнике, отбрасывающая вокруг себя причудливые тени. Доминик давным-давно отучил слуг ждать его возвращения с ночных увеселений. Взяв свечу, он некоторое время в раздумье постоял у подножия широкой лестницы, потом развернулся и направился к боковой полированной двери.

В камине библиотеки тлели угли. Доминик зажег свечи в большом канделябре, стоящем на каминной полке, затем присел на корточки и осторожно подбросил в еще не остывшую золу новое полено. Вскоре огонь разгорелся с новой силой.

Поднявшись, Доминик потянулся и шагнул к боковому столику. Плеснув себе в стакан бренди, он вернулся к стоящему у камина креслу и сел, вытянув к огню озябшие ноги.

Джорджиана Хартли. Несомненно, самая притягательная женщина из всех, кого он встречал за последние десять лет. Но она влюблена в другого мужчину, который к тому же оказался настолько слеп, что не ответил ей взаимностью! Какая нелепица!

Глядя на пламя, Доминик, кажется, в шестисотый раз пытался уверить самого себя, что вовсе не испытывает к мисс Хартли интереса. Но все было тщетно. Он уже несколько недель назад понял, что этот самообман не сработает. Теперь оставалось выяснить только, что означало это чувство к Джорджиане Хартли.

Ему с трудом верилось, что это любовь. Только не спустя столько лет. Его опыт общения с противоположным полом был столь же обширен, сколь ее – ничтожно мал. Прежде он никогда не испытывал ни малейшего желания поддаться ни одной прелестнице. Отчего же теперь ему хочется связать себя узами с девушкой, которая только вчера встала со школьной скамьи?

И все же он не мог выбросить ее из головы. Ее лицо и медово-золотые глаза занимали его мысли днем и ночью, заставляя забыть обо всем на свете. Он недооценил силу своего умопомрачения, возвращаясь из Кэндлвика в Брайтон. Образ этой девушки глубоко пустил корни в его душе. Ее глаза манили, подобно песне сирены, и он был не в силах противиться этому зову. К счастью, он осознал, что с ним происходит, до того, как Элейн удалось вывести их интимные отношения на новый уровень. Как он и ожидал, их разрыв она восприняла очень болезненно.

Отблески пламени освещали корешки обтянутых кожей томов, стоящих на полках по обеим сторонам камина. Сделав глоток бренди, Доминик опустил голову, спрятав подбородок в складках шейного платка, и стал перекатывать стакан между ладонями. Он не испытывал никаких сожалений из-за разрыва с Элейн. Будучи откровенным с самим собой, он признавал, что его влечение к ней померкло еще до появления Джорджианы Хартли, изгнавшей из его головы всякие мысли о недозволенной связи. По его губам скользнула легкая злобная усмешка. Несомненно, Элейн будет по заслугам наказана за свое позерство. Она хотела обнародовать их отношения, чтобы подтолкнуть его сделать ей предложение, и вела себя весьма несдержанно. Лайонел, лорд Уортингтон, являвшийся до наступления совершеннолетия опекуном Доминика, был вынужден даже написать ему в Кэндлвик письмо, в котором пытался отговорить его от опрометчивого шага вступления в m'esalliance [14] . Нет, Доминик не испытывал ни капли жалости к Элейн Чэнгли.

14

Мезальянс, неравный брак (фр.).

Раздались шипение и треск, когда Доминик подбросил в огонь свежее полено. Испытывая ощущение сродни облегчению, от мыслей о прошлом он перешел к обдумыванию туманного будущего. Что означают его чувства к Джорджиане Хартли? Являются ли они показателем чего-то большего, чем просто страстное увлечение, достойное сожаления, но при этом безвредное и, что еще более важно, скоротечное? Померкнет ли образ прекрасной Джорджианы в его сознании через полгода, как это случилось с образом Элейн Чэнгли? Эти вопросы терзали его, вынудили вернуться в Лондон. Однако, проведя в столице уже неделю, он ни на шаг не приблизился к ответам.