Великосветский скандал
Шрифт:
– Гай, перестань! – шепотом попыталась удержать его Диана.
– Что перестать? – громко выкрикнул Гай. – Что я должен перестать? Я только пытаюсь оживить этот допотопный морг! Джон, поставь пластинку!
– Что с тобой, Гай? – Диана никогда не видела мужа в подобном настроении. Было что-то пугающее в его поведении – он явно уже не владел собой. – Ради Бога, Чарли будет сердиться.
– Да ну тебя, заткнись! – Гай повернулся к ней спиной и, схватив Марису, закружил ее по комнате.
После этого все развивалось стремительно. Джон поставил пластинку, зазвучала музыка, и Диана оказалась в объятиях Дугласа Тейлора. Джон танцевал с Джун Баумейкер.
Какое-то время она недоумевающе оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Мужской голос произнес: «О Боже мой!», пластинка со скрипом остановилась, словно кто-то провел по ней иголкой. Воцарилась напряженная тишина, прерываемая сдавленными стонами. Софи лежала на боку на полу, согнувшись и подобрав под себя ноги.
– Ах ты скотина! – заорал Чарльз на Гая. – Идиот и подонок! – Он наклонился над Софи, пытаясь поднять ее.
– Что случилось? – непонимающе спросила Диана у Марисы.
Мариса была смертельно бледной, в глазах ее стоял ужас.
– Софи упала, – сумела наконец выговорить она. – Гай стащил ее со стула и пытался заставить танцевать… И она упала.
– Я позвоню и вызову доктора, – услышала Диана голос матери.
– Это без толку! У нее кровотечение! – в смятении проговорил Чарльз. – Пошлите за «скорой помощью».
Софи лежала на диване. На светлой юбке расплывалось пунцовое пятно.
– Ребенок, Господи, ребенок… – простонала она.
Диана без сил опустилась в кресло. Софи потеряет ребенка, и, хотя впрямую Диана не была виновата, она чувствовала и свою большую вину в происшедшем. Ей не следовало приводить Гая в семью. Ее родные были правы относительно него. С какой-то обреченностью Диана поняла, что сама стала частью некой разрушительной силы, которая причиняет несчастье всем окружающим.
Париж жил своей обычной шумной жизнью. Солнце изливало горячие лучи на улицы и бульвары, на заполненные людьми кафе и бистро. Гудели клаксоны машин, раздавались свистки полицейских. Диана медленно шла по Елисейским полям, испытывая головокружение от мешанины звуков и запахов. Недалеко от Триумфальной арки она решила зайти в кафе «Фуке» и выпить кофе.
Это была идея Гая – провести уик-энд в Париже.
– Давай снимем номер в «Ритце»! – сказал он. – Мы можем сходить в оперу, пообедать у «Максима» в пятницу вечером. Это единственное место, куда стоит пойти. Ну и сделаем некоторые покупки. Что ты на это скажешь?
Диана не стала возражать. Гай, по всей видимости, довольно быстро оправился после той трагедии, когда Софи потеряла ребенка, и готов был развлекаться каждый день. Иначе обстояло дело с Дианой. Она чувствовала себя в ловушке, постоянно испытывала тревогу и сильно изменилась за последнее время. События того вечера открыли ей глаза на Гая, и она пребывала в полном смятении.
Диана увидела, каким пьяным, безрассудным и беспутным может быть Гай. И сколько бы он ни приносил извинений после того вечера, сколько бы ни клялся, что не будет напиваться до такой степени, Диана поняла, что вышла замуж за человека опасного, несущего деструктивное начало. В ее положении развод исключался. Ее семья никогда ей этого не простит. Она оказалась в ловушке, из которой не было выхода.
И Диана вынуждена была пойти на нелегкую для нее сделку с Гаем. Они проводили вместе все меньше времени, он почти не занимался с ней любовью, но для внешнего мира они сохранили фасад и казались счастливой семейной парой.
«Надо решить теперь только одну вещь, – размышляла Диана, отхлебывая кофе и глядя на спешащих мимо парижан. – Я должна определиться, что делать дальше. Если я вынуждена оставаться рядом с Гаем, в моей жизни должно быть что-то еще, помимо бесконечных вечеров и балов».
Но чем она могла заняться? Никто из ее подруг не был обременен работой, и она сама не чувствовала себя подготовленной к тому, чтобы сделать карьеру. И все-таки что-то делать нужно. Диана в душе ругала свою семью, и в особенности мать. Может быть, это было правильно для предыдущих поколений женщин, которые всецело зависели от своих мужей. Но сейчас времена изменились. Диана подумала о Франческе, которая была полна честолюбивых замыслов, и на миг позавидовала ей. Как это здорово – знать, к чему стремишься.
Бросив взгляд на часы, Диана допила кофе и, расплатившись, вышла из кафе. Она обещала встретиться с Гаем в баре «Ритца» в половине первого. Они отправятся куда-нибудь позавтракать, возможно, в рыбный ресторан на левом берегу. Вечером они будут в британском посольстве на приеме, который дают посол с супругой.
Интересно, какие планы у Гая на день?
Гай отставил чашку с кофе и допил бренди. Было три часа, и он лихорадочно размышлял.
– Почему бы тебе не пойти в салон Нины Риччи и не посмотреть выставку? – невинным тоном предложил он. – Ты могла бы там купить что-нибудь для сегодняшнего приема в посольстве.
Диана удивленно подняла на Гая глаза:
– Но я думала, что ты хочешь полюбоваться «Моной Лизой» в Лувре.
– Там будет слишком много людей в это время. Мы сходим утром. Я хотел бы посетить два-три места, где продаются старинные книги, а тебе это покажется страшно скучным. Купи самостоятельно платье и сделай мне сегодня сюрприз, – довольным голосом заключил Гай.
– Если ты уверен…
– Абсолютно. Давай встретимся в «Ритце» в шесть часов. Идет?
Они прошли с полсотни ярдов по направлению к левому берегу Сены, и Гай усадил Диану в такси. Клюнув ее в щечку, попрощался и некоторое время смотрел вслед, пока такси не исчезло в потоке машин.
Посмотрев на часы, Гай определил, что в его личном распоряжении не менее двух часов. Он остановил другое такси, сел в него и велел водителю ехать на рю Скриб. Он знал, что там есть небольшое кафе под названием «Белая птица». Гай бывал там и прежде, и ему неизменно везло. Это было излюбленное место танцоров, и во время своего последнего визита он подцепил эффектного итальянца с мускулами атлета и лицом ангела с картины Леонардо да Винчи. Слава Богу, что Диана ведет себя так, как ей было сказано, и не задает вопросов, подумал Гай. Если у него и появлялись минутные сожаления по поводу того, что она не в состоянии удовлетворить его, он старался отогнать эти мысли. Он был создан таким, какой есть, и ничего поделать нельзя.