"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Что? — не понял Джованни.
— Промедлили, — объяснил Федор и пожал ему руку: "Все, Иван Петрович, на тебя надеюсь". Он вздохнул, и, потерев руками лицо, быстро ушел к рабочим баракам.
— Иван Петрович! — Миша потянулся и потряс его за плечо. "Можно, я ваш пистолет возьму? У вас ведь ружье. Так, — мальчик вскинул подбородок, — на всякий случай".
— Бери, что с тобой делать, — Джованни обвел глазами двор. Он увидел Марью — та стояла, держа за руку мужа, смотря на него снизу вверх.
Когда он подошел к девушке, Марья всхлипнула и сказала, нарочито весело: "Вы не волнуйтесь, Иван Петрович, Федор все сделает, как надо".
— Да, И я тоже — все сделаю, как надо, — ответил Джованни. Взяв ее за плечи, он подтолкнул девушку в сторону казармы: "Все будет хорошо, Марья Михайловна, — крикнул он ей вслед, и пошел к своей вышке.
Из степи загрохотали пушки. Джованни вздохнул: "Это они свои отряды прикрывают. Сейчас начнут частокол разбирать".
Поднявшись наверх, он посмотрел на ядра: "Еще десять выстрелов. А потом — все". Земля под вышкой задрожала. Джованни, обернувшись, увидел, как вспучивается и оседает крыша оружейной.
— Кто-то порох взорвал, — успел подумать он. Потом вышка накренилась, на месте арсенала поднялся к небу столб огня, и он полетел вниз — в обломках дерева, ружей, и раненых, стонущих людей.
— Ворота! — услышал он отчаянный крик коменданта. "Всем к воротам, драться до последнего!" Джованни, было, хотел подняться, поискав на земле ружье, — но голова загудела, в глазах стало темно, и он уже больше ничего не помнил.
— Кресло, кресло сюда принесите! — закричал кто-то, и казаки расступились. Высокий, с темной, чуть седоватой бородой, смуглый мужчина, в порванном, покрытом пятнами бархатном кафтане с позументами, прошел в центр двора. Он усмехнулся, потерев правую, перевязанную руку: "Что, во всей крепости для императора кресла не найдется?"
Пугачев опустился в поспешно подставленное старое, продавленное кресло и махнул рукой: "Начинайте! Кто сие, кстати?"
— Комендант крепости, бывший поручик Тихановский и священник местный, батюшка Никифор, — шелестящим голосом сказал кто-то из казаков, наклонившись к уху Пугачева, указывая на вбитые в частокол крюки. Двое, с холщовыми, окровавленными мешками на головах, стояли на деревянной скамье. Пугачев посмотрел на веревку и улыбнулся, показав крупные, хищные зубы: "Смотрите, чтобы не оборвалась, а то сами там окажетесь".
Скамью выбили, и люди закачались, дергаясь в петлях. Над горящей крепостью пронесся женский крик. Пугачев ухмыльнулся: "С бабами, как все закончат — тако же повесить. Денька через два, мы ведь подождем тут других атаманов, и далее двинемся".
— На Москву! — раздался крик из толпы и казаки зашумели: "На Москву, ваше императорское величество".
— А как же, — смешливо согласился Пугачев, и поднялся: "Катьку узурпаторшу мы на Лобном месте колесуем. Что солдаты здешние? — спросил он, нахмурив брови, глядя на тела, что были навалены во дворе крепости.
— Раненых всех перебили, так же и тех, кто на нашу сторону отказался перейти. А офицеры все погибли, — казак указал на уже замершее тело в петле, и добавил: "Ну, кроме этого".
— Трупы не снимать, — распорядился Пугачев и щелкнул пальцами: "Кто говорил, что оные бунтовщики еще и в руднике оружие спрятали?"
В центр круга вытолкали невидного мужичка. Тот зачастил: "Инженер местный, Федор Петрович, снес туда порох, ружья тако же".
— На колени, когда с государем говоришь, — зло крикнули из толпы.
Мужик покорно опустился на горелую траву: "Ваше императорское величество". Пугачев посмотрел в сторону виднеющейся в утренней, розовой дымке горы: "Так мы туда наведаемся, навестим инженера. Порох нам всегда нужен".
Он прошел мимо разрушенных вышек, — в груде обломков виднелись тела мертвых. Завернув за угол избы, Пугачев поморщился: "Я же сказал, в любое пепелище сих детей киньте. Зачем они у вас напоказ выставлены?"
— Сейчас, сейчас, государь, — засуетились казаки. Пугачев, отбросив сапогом исколотый штыками труп младенца, вошел в избу.
— Чисто, — усмехнулся он, оглядывая накрытый стол. "Тут этот инженер жил? Вот и позавтракаем, — он разлил по стаканам водку, и махнул рукой атаманам: "Садитесь!"
— Так, — сказал Пугачев, разламывая пирог с рыбой. "Долго болтаться нам тут не след. Белобородов придет, башкиры с лошадьми появятся, и двинемся на запад. На рудник народ отправили?"
— Полсотни человек пошли, с провожатыми из рабочих местных, — ответил сидящий по правую руку от Пугачева казак. "Сейчас принесут все".
— А баб тут только двое и было, — задумчиво протянул Пугачев, глядя на зеленые глаза Богородицы, что висела прямо напротив него.
— Как смотрит-то, прямо в душу, — вдруг подумал он. "Хороший богомаз, даже слеза наворачивается".
— Ну, еще жены рабочих, — неуверенно сказал кто-то.
— Сих не трогать, — велел Пугачев, — сие женки честные, нам это не позволено. Жаль — он прожевал пирог и откинулся к бревенчатой стене, потянувшись большим, крепким телом, — что баб более нет. Ладно, потерплю, — он расхохотался и, прислушался: "Это еще что такое?"
— В подполе нашли, государь, — зло сказал казак, стоявший на пороге. "Говорят, это инженерова женка и брат ее. Мальчишка, сука, мне руку прокусил, а она — чуть глаза не выцарапала. Вот, у них взяли, — мужчина протянул Пугачеву изящный пистолет, отделанный слоновой костью.
— Федор должен вернуться, — Марья, опустив голову вниз, рассматривала знакомые до последней щели половицы. "А Иван Петрович там, бедный, мертвый лежит, под обломками вышки. Миша его видел, как ворота трещать стали. Сейчас Федор вернется и все будет хорошо".