Вельяминовы. Век открытий. Книга 2
Шрифт:
– Только в Мюнхене… – попробовав вино, он кивнул, – впрочем, наши, немецкие вина тоже бывают хорошими…
Они пообедали картофельным салатом. Макс заказал жареного поросенка, а Отто ел тушеную капусту и голубцы с лесными грибами. За кофе Макс попросил десертное меню. Выбрав шоколадный торт с абрикосовым кремом, штурмбанфюрер велел хозяину, как следует, его упаковать.
Прислонившись к машине, Максимилиан покуривал, держа коричневый, бумажный пакет. Часы на ратуше пробили два. Отто ждал, пока собака расправится с костями от поросенка. Он указал на десерт: «Долго все будет продолжаться? Не понимаю, Макс, зачем ты с ней церемонишься?»
Брат,
– Поехали. Ты говорил, что не хочешь опаздывать на совещание.
Машина спускалась по узкой дороге на плоскую, унылую равнину. Городок, с белыми, аккуратными домами, со шпилями церквей, с черепичными крышами, остался позади. Нажав кнопку радио, Макс поймал Берлин. Диктор, восторженно говорил, о визите министра иностранных дел фон Риббентропа в Париж:
– Франция считает Восточную Европу зоной влияния Германии, – вспомнил Макс голос рейхсфюрера СС, – очень хорошо. Теперь у нас развязаны руки. Впрочем, Франция тоже долго не протянет… – дорога расширялась, появились машины, и грузовики. Отсюда была хорошо видна ограда лагеря. У парадных ворот, со свастикой, скопилась небольшая очередь: «Сегодня приемный день… – вздохнул Отто, – высади меня у служебного входа».
Тор выпрыгнул наружу, солдаты в будке вытянулись. Макс не выключал двигатель:
– Мне может понадобиться свора, Отто. Я позвоню… – брат кивнул, скрывшись в кованой калитке, Тор бежал впереди. Помахав охранникам, Макс поехал дальше.
С одной стороны дороги поднималась высокая, в три человеческих роста, окутанная колючей проволокой, ограда Дахау, с другой лежало заснеженное, голое поле. На горизонте виднелась ферма, окруженная вековыми деревьями, и каменным, серым забором. Солнце ушло, небо стало мутным, белесым. Сеял мелкий снег. Мерседес, разбрызгивая грязь, свернул к ферме. Макс остановил машину рядом с воротами, индустриального железа. Вышек охраны здесь не ставили, ограду подключили к электрическому кабелю. Затрещал звонок, створки распахнулись. Отдав ключи от мерседеса солдату, Макс подхватил пакет. Он прошел по чистому булыжнику на каменные ступени дома.
На посте охраны, двое эсэсовцев играли в шахматы. Один, завидев Макса, вскочил:
– Хайль Гитлер! Во время вашего отсутствия… – Макс отмахнулся:
– Ничего не случилось. Кофе сварите, пожалуйста… – он кивнул на лестницу, ведущую вниз.
Макс достал из кармана куртки связку ключей. В подвальном коридоре стояла мертвенная тишина. Он шел мимо мощных дверей, с номерами, с крохотными окошечками. Пахло хвойной эссенцией для ванн и хорошим табаком. Штурмбанфюрер открыл последнюю дверь справа. Стоя на пороге, он смотрел на узкую спину, в простой, хлопковой блузке, на коротко стриженые, рыжие волосы:
– Я принес подарок, фрейлейн Кроу, – улыбнулся Макс, захлопнув за собой дверь.
Комендант лагеря Дахау, оберфюрер СС Ганс Лориц принимал посетителей по записи, каждый вторник, перед обедом. Вход в комнаты оберфюрера охранял адъютант, унтерштурмфюрер Кёгель, в безукоризненной, отглаженной форме.
Кабинеты начальства располагались в двухэтажном здании серого камня, стоявшем слева от парадных ворот лагеря, по соседству с гаражами, пекарней, и почтой. Крематории убрали подальше, в конец территории. Разумеется, посетителям не разрешали заходить в лагерь. Между бараками для заключенных, медицинским блоком, и служебными зданиями возвели ограждение. С тщательно расчищенного двора, с деревянными скамейками, с медными
Погода, с утра солнечная, испортилась. Черный лимузин оберфюрера загнали в гараж, начистив его до блеска. Лориц любил машину, шофер тщательно за ней ухаживал. Кёгель зевнул, пожалел, что курение в кабинетах запретили. Надо было каждый раз накидывать зимнюю шинель и выходить на крыльцо. Кёгель, все равно, с удовольствием, предвкушал чашку хорошо заваренного кофе и сигарету. В лагере были конюшни, однако зимой лошади отдыхали. Офицеры проводили время в гимнастическом зале. В клубе поставили бильярд, и показывали новые фильмы. Из Мюнхена часто наведывались гастролеры, для охраны лагеря устраивали концерты. В фойе клуба поставили красивую елку. Дерево привезли на грузовике, офицеры сами его наряжали. Баварцы, из персонала лагеря, уезжали на праздники к семьям.
– Отто в Берлин отправится, а после Рождества, в Индию… – вдоль газонов тянулись аккуратные сугробы. Летом в лагере все цвело. Комендант, как и рейхсфюрер СС, любил возиться с землей. Кёгель, юношей, работал проводником в Баварских Альпах. Они устроили каменную горку, и заказали в ботаническом саду Мюнхена редкие растения. Посещая лагерь, рейхсфюрер одобрительно сказал:
– Отлично. Сразу чувствуешь себя, как дома. Очень красиво… – Гиммлер наклонился, рассматривая через пенсне лиловые, яркие клумбы с первоцветом. Доктор фон Рабе обещал коллегам привезти семена из Гималаев:
– И не боится он по горам бродить… – Кёгель, рассеянно, просматривал, список сегодняшних посетителей, – в Гималаях ветра, морозы. Хотя Отто отличный спортсмен, пловец, любит пешие походы. Жаль, кстати, что у нас нет бассейна. Летом здесь жарко. Можно было бы насыпать песок, поставить шезлонги. Или теннисные корты сделать… -адъютант посмотрел на часы. До начала приема оставалось пятнадцать минут, у него оставалось время на сигарету. Комендант лагеря не курил. В гражданской жизни, оберфюрер трудился пекарем и кондитером. Он баловал офицеров баварскими сладостями, и делал отличный штрудель. На пекарне Лориц учил солдат готовить деревенский, сладкий хлеб с изюмом, заплетенный косичкой.
– Хала, – вспомнил Кёгель еврейское слово:
– Они украли исконный хлеб немцев. Проклятая нация, ничего своего у них нет. Правильно фюрер учит, евреи паразиты. Они всегда сосали кровь из честных рабочих, крестьян. Взять хотя бы нас, офицеров. Оберфюрер пекарем был, я на мебельной фабрике работал. Отто и Макс из богатой семьи, однако, их отец все отдал стране, национализировал заводы, шахты. Так и надо поступать, – адъютант дружил с братьями фон Рабе. Кёгель, покинувший школу в четырнадцать лет, благоговейно относился к людям с дипломами. В провинции, в СС почти не было офицеров с высшим образованием. Адъютант расспрашивал Отто об университете, восхищенно смотрел на его хирургические инструменты и белый халат.
По поручению начальства, Кёгель занимался доставкой оборудования в медицинский блок. Доктор фон Рабе показал офицерам, как действует барокамера. Отто предложил:
– Возьмем двух заключенных, все равно кого. В будущем придется проводить анализы, отбирать наиболее стойкие организмы, но сейчас мы устроим демонстрацию.
Кёгель потянулся за шинелью:
– Я говорил, что у нас нет бассейна. У врачей есть. Мы с Отто шутили, что летом, в жару, техника окажется очень кстати, – вода в большой, оцинкованной ванной охлаждалась электричеством. Отто заметил: