Вельяминовы. Время бури. Книга первая

Шульман Нелли

– К сожалению, о Мишеле, со времен наступления в Сааре, ничего не известно. Я ходил в его полк, они стоят по соседству с моими саперами. Командир сказал, что из разведки, под Бреншельбахом, не вернулся Мишель, его сержант, и семеро солдат. Бреншельбах, как и все захваченные немецкие деревни, отошел обратно Гитлеру. Сейчас ничего больше не узнать… – вернувшись в Париж с Корсики, Теодор пошел добровольцем в армию. Он командовал военными инженерами, в звании майора.

– Аннет мне пишет, два раза в неделю. Она, наотрез отказалась, куда-то уезжать, но ей и не уехать. Ее польский паспорт недействителен, государства больше нет. Она подала заявление на статус беженца. Несмотря на войну, наши бюрократы рассматривают прошения по несколько месяцев. Мы хотели пожениться, в мэрии, после приезда в столицу, но нам отказали, у Аннет нет документов.

– В американском консульстве меня уверили, что я лично, и моя мать, можем завтра отплыть из Гавра в Нью-Йорк, но у Аннет нет родственников в США. Ей не могут поставить визу, тем более, в паспорт несуществующей страны. «Метро-Голдвин-Майер» обещало связаться с Государственным Департаментом, и ходатайствовать за нее, но это дело не одного дня.

– Она приезжает с концертами на фронт, с мадемуазель Пиаф, снимается в новом фильме месье Марселя Паньоля… – Джон услышал легкие шаги. Эстер прислонилась к двери, в одних шелковых панталонах, босиком, с папиросой в белоснежных зубах.

Пройдя к плите, женщина налила себе кофе. Отхлебнув, Эстер сморщилась: «Очень горячий. Я пойду, сегодня с вами, на встречу».

Джон закашлялся:

– Зачем? Все безопасно. Познакомимся с генералом, я расскажу о группе Генриха, договоримся о дальнейшей связи. Бест и Стивенс не знают, что ты здесь… – он не стал говорить резидентам, что привез в Венло Эстер. Бест и Стивенс не подозревали о существовании Звезды.

Она молчала, подув на кофе. Эстер повернулась к Джону:

– Я просто буду рядом. В кафе, напротив, на террасе. Для спокойствия… – она потушила сигарету: «Омлет, или яичница? Бекона не ожидай. Я тебе говорила, я не притрагиваюсь к подобным вещам…»

– Омлет, – вздохнул Джон. Он соскочил с подоконника, как обычно, забыв, что Звезда выше его на четыре дюйма. Голубые глаза посмотрели на Джона сверху вниз. Она наклонилась, мужчина поцеловал ее в щеку:

– Спасибо. Хорошо, сиди, пей кофе, читай женские журналы. Встреча получаса не займет… – Джон погладил ее пониже спины, по нежному шелку панталон. Он пошел в бедную, прохладную ванную. Посмотрев ему вслед, усмехнувшись, Эстер загремела посудой.

Оберштурмбанфюрер СС Максимилиан фон Рабе медленно, аккуратно брился перед зеркалом. Они с Вальтером остановились в единственном пансионе, в Калденкирхене, городке на территории рейха, напротив Венло. Из окна комнаты Макса виднелся широкий Маас, и мост, где проходила государственная граница. Они приехали в штатских костюмах. Вальтер, он же капитан Шеммель, предъявлял новое, армейское удостоверение личности, из Генерального Штаба. Твидовый пиджак Макса висел на спинке стула. Он стоял босиком на кафельном полу, в брюках и рубашке.

Получив от Вальтера, с фельдсвязью, описание британских разведчиков, согласившихся на встречу с группой заговорщиков, Макс, победно, улыбнулся: «Вот и он». В Берлине, в начале сентября, Макс узнал о смерти герцога Экзетера. Немецкое посольство спешно эвакуировалось из Лондона, но последние новости сообщить успело. Макс, и Вальтер ожидали, что мальчишка, римские снимки которого лежали в их сейфе, появится в Голландии. Так и случилось.

Макс, с радостью, думал, что сегодня вечером их мерседес окажется на стоянке управления СД в Дюссельдорфе. Оттуда они, с пленными британскими агентами, отправлялись в Берлин. До Дюссельдорфа здесь было каких-то двадцать пять миль.

На случай, если при операции произошли бы, как их называл Макс, осложнения, они могли остаться в Калденкирхене на ночь. С ними приехал врач, работавший в местной тюрьме СД. Однако фон Рабе не предполагал, что им придется стрелять, хотя пистолеты у них при себе имелись. Макс вообще не собирался, пока что, показываться на глаза мальчишке. Он хотел обосноваться на террасе кафе напротив «Бакуса», где назначили встречу.

В пансионе было тепло, хозяин не жалел угля. В постели клали саше, с лавандой, и подавали отменный завтрак. После польской кампании, и очередной поездки в Пенемюнде, Макс наслаждался свежими сосисками и фермерскими яйцами. Он получал отличный паек. По армейским меркам, Макс теперь был подполковником. Однако война оставалась войной, а в Пенемюнде, хоть он и обедал в офицерской столовой, но стряпня оставляла желать лучшего.

Дома, на вилле, у них работал бывший шеф-повар отеля «Адлон». Вернувшись в Берлин, Максимилиан с удовольствием ел на завтрак русскую икру и устрицы, с побережья Северного моря. Они с отцом посетили собрание Союза Немецких Девушек. Эмма сделала доклад об исконных немецких землях, захваченных поляками, а теперь вернувшихся в лоно рейха. Сестра отлично подготовилась. Макс наклонился к отцу:

– Она, действительно, может стать учителем. Но я уверен, у нас откроются женские подразделения СС. Я устрою Эмму в школу. Она получит офицерское звание, будет работать на Принц-Альбрехтштрассе… – голубые глаза отца были спокойны. Граф Теодор кивнул:

– Хорошо, милый. Учитывая, что и Генрих теперь с вами… – младший брат, за два месяца польской кампании, стал оберштурмфюрером. Генрих не воевал. Группу математиков и экономистов передали под непосредственное командование нового шефа главного управления имперской безопасности, Гейдриха. Они занимались планированием строительства лагерей, на территории бывшей Польши.

В Кракове они, втроем, обедали со старым приятелем Макса, Эйхманном. Отто, в звании гауптштурмфюрера, ведал вопросами медицинского обслуживания в генерал-губернаторстве, части бывшей Польши, не вошедшей в рейх. За фляками и бигосом они говорили о депортации евреев. Эйхманн заметил:

– Мы имеем дело с миллионом жидов. Кроме как на тот свет, их больше отправлять некуда. К сожалению, постройка лагерей уничтожения займет время… – Генрих разлил вино по бокалам:

– Мы не всесильны, Адольф. Я предлагаю, на первое время, отделить некоторые районы городов, сконцентрировать евреев, под охраной. Как в средние века. Они будут работать на благо рейха… – Генрих улыбался: «Нужны трудовые резервы, в преддверии войны…»

Операции по аннексии Норвегии, и Дании назначили на следующую весну. Одновременно войска рейха начинали наступление на Западном фронте. Люфтваффе планировало безжалостные налеты на Великобританию. Лондон, по распоряжению фюрера, предполагалось снести с лица земли.

Макс ополоснул в умывальнике золингеновскую бритву, с рукояткой слоновой кости. В Норвегии находился завод тяжелой воды, необходимой для создания нового оружия. Макс подозревал, что Ферми, в Америке, работает над конструкцией, которую Гейзенберг называл атомным реактором. Это был первый шаг к осуществлению мечты о военном использовании энергии распада ядер.

Глядя на заключенную 1103, Макс видел, что она знает, как этого добиться. Глаза, цвета жженого сахара, в рыжих ресницах, были безмятежными. На полигоне в Пенемюнде Вернер фон Браун показал Максу чертежи летательного аппарата, проектируемого 1103. Макс, в общем, разбирался в технике, но подобного еще никогда не видел. Стоя у кульмана, склонив голову. Макс, недоверчиво, спросил: