Вельяминовы. За горизонт. Книга 3
Шрифт:
– Он занимается в кружке морских скаутов и умеет ходить под парусом, – завистливо подумала девочка, – но мне нельзя браться за штурвал из-за голоса… – Магдалена только умела грести.
На лесном озере родители выстроили домики для сдачи в аренду отдыхающим. Герр Брунс завел причал с лодками, мать поставляла в дорогие магазины Гамбурга и Копенгагена сыры, колбасы, яйца и мед. На шоссе у поворота к ферме появилась аккуратная табличка:
– Домашний отдых на озере в сосновом лесу. Аренда комнат с полным пансионом… – для туристов имелась отдельная
– В нашу глушь провода пока не провели, – усмехнулась Магдалена, – но в прошлом году хотя бы поставили телефон… – до отъезда с ней и Иоганном в гимназию мать успевала проводить отца, как Магдалена называла Брунса, на работу, и подать завтрак отдыхающим:
– Она вообще всегда все успевает… – девочка восхищалась матерью, – она такая организованная, не то, что я… – в комнате Магдалены царил, как говорила мать, дикий беспорядок:
– Она делает скидку на то, что я творческая натура… – девочка сладко потянулась, – у Иоганна всегда все разложено по ранжиру. Он мальчик, собирается стать военным… – отец был разочарован, что ни она, ни брат не думают о карьере учителя:
– Может быть, потом я начну преподавать, – утешала его Магдалена, – когда я уйду в отставку с оперной сцены…
Профессора в Гамбургской консерватории, на прослушивании, сказали, что через три года Магдалена может думать о поступлении:
– Если с голосом ничего не случится… – она суеверно скрестила длинные пальцы, – но что с ним может случиться… – ей прочили карьеру лирического сопрано:
– У вас не вагнеровский голос, – объяснил ей профессор, – мисс Майер-Авербах, в Лондоне, истинная валькирия… – он улыбнулся, – внешне она тоже стала на нее походить, с возрастом. Нет, фрейлейн, ваша стезя итальянские оперы и Моцарт, субретки и светские дамы…
Магдалена мечтала о роли куртизанки Виолетты в «Даме с камелиями»:
– Сначала мне предстоит спеть все партии служанок, которые только есть на свете. Служанок и поселянок… – потрепанная юбка открывала стройные коленки в чулках с дырками. Повертев головой, Магдалена вынула из волос алую, бумажную розу. В гимназии все говорили, что она похожа на итальянку:
– Один из преподавателей воевал в Италии… – вспомнила девочка, – папа тоже встречал тамошних жителей… – они с Иоганном не знали, чем занимались родители во время войны. Отец разводил руками:
– Ровно ничего интересного, милые. Я учительствовал, меня освободили от армии, как единственного сына. Ваша мама работала на родительской ферме в Шварцвальде… – настоящий отец Магдалены, как сказала ей мать, умер от ран первым послевоенным летом:
– Мы успели обвенчаться, пару месяцев пожили вместе, но потом он скончался… – вздохнула мать, – он бы гордился тобой, милая… – Магдалена не знала фамилии своего отца:
– Я и мамину девичью фамилию не знаю, – поняла она, – я не видела своего свидетельства о крещении… – в прошлом году она получила первое причастие, в Гамбурге:
– Теперь на очереди Иоганн… – переодевшись за ширмой, она подхватила сумочку, – на нем хорошо сидит костюм и галстук, даже странно. Мы с ним словно лебеди, жившие на крестьянском дворе, в сказке Андерсена…
Отдыхающие всегда делали комплименты осанке и манерам сестры и брата. Убрав сценический костюм в сундук, Магдалена проскакала по служебной лестнице оперы. Скромная юбка падала ниже колена:
– Маму хватит удар, когда она узнает, что я хочу петь Виолетту, – смешливо подумала девочка, – она никогда не заезжает в Сан-Паули, гнездо порока… – мать восседала на скамейке у стойки вахтера, закрывшись женским журналом:
– Осеннее консервирование, рецепты для экономных хозяек… – Магдалена закатила глаза, – клянусь, когда я уеду из дома, я больше не закатаю ни одной банки джема… – журнал зашевелился. Гертруда озабоченно сказала:
– Ты, наверное, проголодалась. Ты отлично пела, милая, поздравляю… – мать всегда сидела где-то на втором ярусе:
– Она может брать контрамарку в партер, но она очень скромная… – мать немедленно полезла в сумку:
– Булочка, – провозгласила Гертруда, – булочка и какао… – она торопливо добавила:
– Без сахара, хотя профессор сказал, что певицам надо хорошо питаться… – Магдалена, сквозь булочку, пробурчала:
– Я питаюсь. Очень вкусная выпечка, спасибо, мамочка… – Гертруда взглянула на золотые часики:
– Мед и яйца святым отцам я отвезла. Заглянем в пару магазинов и домой… – она окинула взглядом дочь:
– Еще вытянулась. Она в Брунса пошла, высокая растет… – Гертруда привыкла думать о муже, как об отце ее детей:
– Он отец Иоганна, – упрямо повторяла себе женщина, – а что Иоганн блондин, то я тоже светловолосая… – она хотела посмотреть в универмагах новые ткани. Ради экономии Гертруда сама обшивала детей:
– Удобно, что теперь опять стали выпускать журналы с выкройками… – какао Магдалена допила в подержанном, пятилетней давности, форде:
– В универмаге продают мороженое… – девочка испытующе посмотрела на мать. Двигатель заработал, Гертруда отозвалась:
– Я куплю, но ты съешь его, когда оно растает… – Магдалена отозвалась: «Хоть так». Форд свернул за угол театра. Итальянская спортивная машина, припаркованная на противоположной стороне улице, тоже ожила. Мигнув фарами, автомобиль направился вслед за фордом.
Адвоката Краузе, в общем не интересовало, куда направится предательница, бывшая Моллер. Женщина плотно устроилась на водительском сиденье неприметного форда. Широкие бедра обтягивала практичная, как выразились бы в магазине, юбка. Светловолосую голову она прикрывала фетровой осенней шляпкой. Моллер носила твидовый жакет цвета палых листьев, с янтарной брошкой на лацкане:
– Дешевка, – Фридрих зевнул, – наверняка, муж подарил, социал-демократ… – ему и Садовнику казалось забавным, что бывший враг рейха живет с Моллер, подвизавшейся в охране концлагеря: