Венец Бога Справедливости
Шрифт:
— А как же мой сын?
Адельберт встал и спустился на следующий ряд зрительных мест, где опустив голову на руки сидел Анжи Абельский. Подойдя сзади, король положил ему на плечо руку.
— Я думаю, он должен быть здесь с минуту на минуту.
— Кто?
— Георгий, Георгий Абельский.
Анжи медленно повернул голову и отрешенно посмотрел на короля.
— Я не знаю, что произошло тогда, три месяца назад, но по видимому по пути в Тэнию он встретил юного принца Каримэны и…
— Что это чудовище сделало с ним? — прошипел Анжи, не побоясь оборвать короля на полуслове.
—
— Что?! Да как он мог! Как посмел!
Анжи резко встал и уже готов был сорваться с места, но Адельберт повелительным жестом указал ему на сиденье.
— Я не хочу, чтобы вы обвиняли сына. Это его выбор, который нельзя не уважать. Представьте себе обратное: это вас отдали учиться в философскую школу, против воли заставляя любить неродное сердцу занятие. Я рад, что он встретил Ти-Ириса и поменялся с ним ролями — это обоим дало шанс обрести себя. Анжи, обещайте мне, что не станете винить сына!
Анжи молчал, он был потрясен, он не хотел, отказывался принимать правду, но она существовала, как и вопросительный взгляд короля.
— Обещаю, — прошептал старик, — я не стану осуждать его.
— Вот и славно. Тогда, я думаю, вы будете рады увидеть сына.
Адельберт взглядом заставил Анжи обернуться — по ступеням поднимался Георг, одетый во все белое, как и полагалось ученику философской школы. Юный философ, постигающий основополагающие законы магии, изучающий строение и жизнь вселенной, тэниец, во всем старающийся дойти до самой сути, вот кто стоял перед ним. Нет, Анжи не понимал: зачем это, для чего, но сегодня он понял другое, самое важную для него истину, насколько дорог ему сын, насколько он любит его.
— Отец! — радостно воскликнул Георг, но, подойдя к нему, не осмелился обнять, но лишь склонить колени и опустить голову.
— Я виноват, папа, я даже не знаю: смею ли просить у вас прощения.
— Смеешь, сын мой, как и я.
Георг, сомневаясь, правильно услышал и понял слова, удивленно поднял взор — из глаз отца текли слезы!
— Папа, я знал, что вы любите меня.
— Конечно, люблю, очень люблю.
— Тогда, вы прощаете меня?
— Прощаю.
Георг не мог более сдерживать себя и, поднявшись с колен, обнял отца.
— Ура! — раздалось вокруг. — Да здравствует королева Амариллида!
— Ура принцу Георгию!
— Спасибо тебе, — прошептал Георг одними губами.
"— Я не хочу быть военным, — говорил он тогда юному дракону. — Я хочу учиться в философской школе, но мой отец и слышать ничего не хочет об этом. Он меня ненавидит.
— Не говори так, Георг. Я уверен, отец любит тебя, очень любит, но не понимает. И чтобы понять тебя ему понадобится время, и даже не столько время, сколько осознание привязанности к тебе. А любимым не желают зла, но только того, чтобы любимые были счастливы. Пока отец видит тебя счастливым на военной службе, все твои доводы кажутся ему оправданиями одной из временных увлеченностей, поэтому ты должен доказать ему и всем, что это не так. Я уверен, однажды отец горячо обнимет тебя и скажет…"
— Как же ты дорог мне, сынок, — сказал Анжи вслух, сейчас. Георг в очередной раз отказывался верить услышанному.
— И вы мне, отец, очень дороги.
— Ура! Да здравствует королева Амариллида!
— Хвала Великому Богу Справедливости!
45 глава. Конец вольной жизни
Идэлия торжествовала, эльфы прекращали свои обычные занятия и выходили на улицы, тут и там раздавались пение, смех. Уже в этот день большинство освобожденных невольников недавнего режима, вернулось домой, воссоединились разлученные семьи, а на центральных площадях всех городов и поселений подняли флаги с тем самым гербом, который ранее казался едва ли не бессмысленным. Менестрели уже сочиняли оды в честь Хранителя и героев недавних событий. Слыша их, Амариллида вновь и вновь улыбалась, приветствуя взмахом руки свой народ.
— Ура! Хвала королеве!
Ее осыпали цветами и лепестками роз, за ее экипажем следовали десятки и сотни эльфов, одни возвращались в свои дома, а другие присоединялись к королевскому поезду. Тем временем в столице стараниями прежнего градоначальника полным ходом шло восстановление нарушенного порядка, от зданий до целых улиц, от простых семейных отношений до всей привычной жизни Сияющего города.
— А все-таки у нас красивая страна! — восхищенно говорила Лидия, встречая очередной живописный уголок природы или гармонично вписанные в него дворцы и парки.
Девочка едва ли не впервые имела такую возможность: спокойно путешествовать по просторам своей страны, тогда как до этого она практически не покидала стен столичного дворца. Не говоря уже о поездке к усыпальнице, когда ей запрещали открывать занавеску в карете, и уходить дальше нескольких десятков метров от раскинутого лагеря. Зато сегодня и Лидия, и Яромир могли беспрепятственно вглядываться в белеющие точки по сторонам, просить подъехать к ним поближе. Конечно, мальчик не разделял благоговейного восторга принцессы, но скорее смотрел на все как турист, который теперь нисколько не жалел о согласии с предложением Берендора проследовать в королевском экипаже до столицы, откуда Бог обещал перенести его и Георга на границу Идэлии с Риданой. Не менее обрадовало мальчика письмо из Тэнии и весточка ему от Антонио, пришедшая вместе с официальными обращениями. Антонио хвалил его за проявленное мужество, за помощь Идэлии и, конечно, желал скорой встречи с ним, после всех дней неведения и волнений крепко обнять его.
Все эти почти два дня принц Каримэны провел в долине Берендора, хотя таковой теперь можно было назвать всю Идэлию, где он хорошо отдохнул и набрался сил. И лишь по просьбе королевы он и Руфина явились во дворец на торжественный прием в честь возвращения Ее Величества. Как и следовало ожидать, всех участников недавних событий — гостей Идэлии — наградили самыми высокими национальными наградами: нагрудными орденами имени Великой Вероники, первой королевы тогда единого государства эльфов. К Яромиру также вернулся и перстень королевы.