Венец на двоих

Куролесова Лариса

— Майрит! — всхлипнула она, падая на колени прямо в тлеющие угли и не ощущая боли от ожогов.

— Ваше величество! — эхом отозвался Коттар.

Ресницы лежащего дрогнули и на секунду приподнялись, взгляд льдисто — голубых глаз скользнул по девушке и пожилому воину. Его обгоревшее лицо выглядело чудовищно, переломанные и вывернутые кости безобразно белыми осколками торчали из почерневших рук и ног. Губы человека дрогнули, но он так ничего и не произнес. Тяжелые веки прикрыли глаза, и из груди донесся еле слышный вздох. И Ильтера Морн застонала, заплакала, заскулила, завыла, как раненый зверь, вцепляясь в его плечи, вытягивая с догорающего пепелища. Майрит ан’Койр — милостью небес король Эрнодара, ее опекун

и защитник, человек, который не единожды спасал ей жизнь, — умирал на ее глазах, и она — лесная колдунья, боевой маг с солидным природным Даром — уже знала, что ничего не может с этим поделать…

Потом была боль — бесконечный омут боли, в который Теру засасывало, словно потерявшую управление утлую лодочку. Она не знала, как жить с этим, но жила — ходила, ела, только почти перестала спать. Дни и ночи Ильтера Морн проводила у постели Майрита ан’Койра — доживающего свой век короля Эрнодара. Ни один целитель не взялся врачевать его раны, никто из жриц и жрецов не признал необходимости бдения у постели умирающего, ни один маг уже не мог помочь ему вырваться из ледяных пут смерти. Ильтера просто находилась рядом, забирая у него половину той боли, с которой он уже смирился. Она вытягивала из себя крохи жизненной силы и отдавала Майриту, чувствуя, как с каждым часом ее возможности иссякают, тают на глазах. Мир сосредоточился до острой точки единственной цели — как можно дольше удержать умирающего на грани жизни и смерти. Король уходил с каждым днем все дальше и дальше, но Тера стояла на его на пути к Отцу — Небу, страдая от этого едва ли не больше, чем сам Майрит. У нее был долг перед ним и перед Эрнодаром.

За несколько недель, прошедших со дня пожара, Ильтера Морн привыкла к бессонным дням и ночам, слившимся в неразличимую череду. Первое время она считала сутки по тому, как кто-то из слуг приносил ей еду, но вскоре сбилась и просто механически ела, когда это было необходимо. Она старалась отлучаться лишь ненадолго, чтобы не пропустить, если Майриту понадобится ее помощь. Самым трудным было улыбаться ему, когда король приходил в сознание. Он ни в коем случае не должен был знать, что она делится с ним своей жизненной силой и забирает себе часть его боли. Майрит никогда не позволил бы этого. Он до сих пор не прогнал ее от своей постели только лишь потому, что его зрение нарушилось во время пожара, и он не видел изможденного лица воспитанницы.

Когда он проваливался в забытье, Тера могла плакать — тихо, чтобы король ее не услышал. Она молчала, а слезы текли по ее щекам, и не было сил даже поднять руку, чтобы вытереть лицо. Он умирал — страшно, неотвратимо, чудовищно мучаясь от боли. Заставлять его жить было настоящей пыткой. Ильтера знала, что, как только отпустит его из магической хватки, его дух вольно воспарит к Отцу — Небу и предкам, уже пирующим за его столом, избавившись от кошмара. Но она не могла разжать опутавшие его нити — ради него самого и ради Эрнодара, который необходимо было сохранить. Сколько еще ждать? Сколько терпеть? Сколько мучить его?..

Дверь комнаты неслышно приоткрылась, вошел Коттар Лонк. Тера с надеждой повернулась к нему, но он только помотал головой, отвечая на ее незаданный вопрос. Письмо, призывавшее в Эрнодар наследника престола, было отправлено давно — Ильтера воспользовалась магической отсылкой послания, оторвав немного чар от поддерживания жизни в умирающем короле. С тех пор прошло уже почти шесть недель, но сын Майрита еще не вернулся. Каждый день придворная чародейка спрашивала капитана личной охраны короля, не прибыл ли принц. И Коттар каждый раз только отрицательно качал головой.

Глядя на этого пожилого, но еще мощного кряжистого мужчину, устало и осторожно усевшегося на табурет у постели своего государя, Ильтера подавила тяжелый вздох. Если бы все ее силы не были направлены на поддержание жизни в Майрите, она бы занялась исцелением Лонка. В какой-то мере он был надломлен гораздо сильнее, чем умирающий. Не каждый телохранитель сможет пережить смерть своего подопечного. Она пока не могла ему помочь — ей ни на секунду нельзя было отвлечься от Майрита. А слова Коттара врачевали плохо, хотя его ранами и занимались жрицы Манниари — лучшие целительницы — и лучшие лекари, которых ей удалось отыскать. Ему тоже нужна была помощь, но Тера не могла разорваться. Она жила сейчас только надеждой на то, что ее с каждым днем оскудевающих сил хватит на то, чтобы король дожил до возвращения сына. Дождаться — и отпустить, наконец, Майрита ан’Койра, милостью небес короля Эрнодара.

А Коттару она пока могла помочь только тем, что слушала его. Он снова и снова повторял рассказ о той проклятой ночи, но легче ему не становилось. Ильтера даже не пыталась остановить его. Она уже сотню раз слышала о том, как из преддверия королевской опочивальни его выгнал внезапно поваливший густой дым. Огонь разгорался на лестнице, прямо перед спальней Майрита (Тера еще подумала, что, останься она во дворце, оказалась бы в эпицентре пожарища — ее спальня располагалась рядом с королевской), и никакие усилия слуг по его тушению не увенчались успехом. Разбуженный король приказал немедленно выводить людей из здания, еще и прикрикнул на задержавшегося рядом с ним телохранителя, рявкнув, что другим нужна помощь больше, чем ему. По его приказу Коттар погнал к выходу бестолково мечущихся в проходах дворца жриц Элерры, совершенно потерявших голову в пламени и дыме. Когда начался пожар, они как раз готовились к началу шествия и песнопений, поэтому в коридорах оказалось полно людей.

Сам Майрит прямо в ночном платье вместе с канцлером Октеном Дирайли бросился в рабочий кабинет спасать бумаги. Поднявшаяся во дворце паника надолго отрезала Коттара Лонка от его подзащитного, но приказы короля выполнялись без обсуждения, поэтому он старался не думать о том, какой опасности подвергается сам правитель.

Пожар, по неизвестной причине вспыхнувший во дворце, поверг большинство прислуги в настоящий шок. Почти никто даже не помышлял о бегстве. Кто-то причитал, кто-то молился поочередно всем трем богиням — лунам, а затем и Отцу — Небу, кто-то призывал проклятия на неизвестно чьи головы, но мало кто осмысленно спасался. Коттару пришлось отрядить всю охрану на то, чтобы людей более — менее организованно вывели из здания. Подавив внутреннюю тревогу, он и сам занимался эвакуацией, лишь изредка бросая взгляды на верхний этаж, где король и канцлер пытались спасти какие-то ценные бумаги — вероятно, касавшиеся международных отношений, потому что все остальное можно было спокойно оставить на поживу огню и восстановить после пожара.

Когда люди были выведены из дворца, Коттар бросился наверх, за Майритом. Тот, впрочем, уже спускался из кабинета, рядом с ним шел и долговязый, похожий на тощую птицу канцлер Дирайли, почти благоговейно прижимавший к груди сверток, в котором, как оказалось позже, лежали королевская печать и несколько международных договоров.

— Скорее, ваше величество! — Коттар кинулся к королю. — Пошел дождь, но он не справляется с пламенем! Здание вот — вот догорит и рухнет!

— Ты вывел людей? — Майрит ускорил шаг.

— Как и было приказано, — рапортовал Лонк. — Все в безопасности.

Король хмыкнул, глядя вслед чуть ли не бегом припустившему по горящей лестнице Дирайли. Коттар с трудом сдержал порыв схватить Майрита ан`Койра в охапку и последовать примеру шустрого канцлера. Но король даже во время пожара оставался королем, поэтому по пылающей лестнице он спускался без лишней поспешности, напоследок зорко осматриваясь, как будто не доверяя чужим докладам. У самого выхода из дворца Майрит вдруг схватил Коттара за руку.