Венец
Шрифт:
Среди ночи она проснулась оттого, что отец трогал ее за плечо в темноте.
– Вставай, – тихо сказал он, – ты слышишь?..
Тут она услышала, как гудело за стеною, – то был густой. полнозвучный голос южного ветра, насыщенного влагой. С крыш текло в три ручья, и слышался шепот дождя, падающего в мягкий, тающий снег.
Кристин накинула на себя платье и подошла вслед за отцом к выходной двери. Вместе стояли они, вглядываясь в светлую майскую ночь; теплый ветер и дождь били им навстречу, небо было путаницей разодранных, бегущих дождевых туч; шелестело в лесу, свистело между домами, – а сверху, с гор, до них доносился глухой грохот снега, который скатывался вниз лавинами.
Кристин отыскала руку отца и держала ее в своей; он позвал ее и захотел показать ей все это! Так бывало у них прежде –
Когда они вернулись в горницу, чтобы снова лечь, Лавранс сказал:
– Чужой слуга, что был здесь на этой неделе, привез мне письмо от господина Мюнана, сына Борда. Он предполагает приехать сюда этим летом, чтобы повидать свою мать, и спрашивает, не сможет ли он посетить меня и переговорить со мною.
– Что же вы ответите ему, батюшка? – прошептала Кристин.
– Этого я не могу сказать тебе сейчас, – ответил Лавранс. – Но я поговорю с ним, а потом приму такое решение, за которое смогу ответить перед Богом, дочь моя.
Кристин снова забралась в постель к Рамборг, а Лавранс лег рядом со спящей женой. Он лежал и думал о том, что будет, если река разольется сильно и вдруг. Ведь мало усадеб в приходе лежит так близко к ней, как Йорюндгорд, а было, кажется, предсказание, что когда-нибудь Иорюндгорд будет смыт рекою!
V
Весна пришла сразу. Уже через несколько дней после наступившей оттепели весь поселок лежал темно-коричневый под проливным дождем. Вода неслась сквозь лес водопадами по горным склонам; река вздувалась с каждым днем и стояла серым, как свинец, озером на дне долины с островками рощ среди воды, с коварной бурлящей полосой стрежня. В Йорюндгорде вода заходила далеко на поля. Но все-таки ущерб был гораздо меньше, чем боялись.
Весенняя страда пришла очень поздно, и люди засевали поля жалкими запасами зерна, сохраненного для посева, моля Бога пощадить хлеб от ночных заморозков осенью. И казалось, что Бог на этот раз услышал крестьянские молитвы и немного облегчил их бремя. В июне началась ветреная погода, лето выдалось хорошее, и народ стал надеяться, что со временем все следы неурожайного года изгладятся.
Сенокос уже прошел, когда однажды вечером в Иорюндгорд приехали верхами четверо мужчин. Это были двое господ со своими слугами: Мюнан, сын Борда, и Борд, сын Петера из Хестнеса.
Рагнфрид и Лавранс приказали накрыть стол в верхней горнице и приготовить гостям постель в стабюре. Но Лавранс попросил приезжих не рассказывать о цели их приезда до следующего дня, когда они отдохнут с дороги.
За столом больше всего говорил Мюнан; он часто обращался к Кристин и разговаривал с нею так, словно они были хорошо знакомы. Она видела, что отцу это не правилось. Господин Мюнан был коренаст, краснолиц, некрасив и болтлив, к тому же он держал себя несколько шутовски. Его прозвали Мюнан Увалень или Мюнан Плясун, Но, несмотря на такую манеру держаться, он все же был сыном фру Осхильд, человеком умным и дельным, и не раз бывал доверенным короля в разных делах, а к словам его прислушивались те, кто вершил дела государства. Он жил в родовом поместье своей матери, в округе Скугхе, был очень богат и женился тоже на богатой. Фру Катрин, его жена, была удивительно безобразна и почти никогда не раскрывала рта, но муж всегда отзывался о ней так, как будто она была умнейшей женщиной, поэтому люди в шутку прозвали се фру Катрин Премудрая или Красноречивая. Они, по-видимому, жили очень хорошо и дружно, хотя господин Мюнан славился своей распущенностью и до и после брака.
Господин Борд, сын Петера, был красивым и всеми уважаемым стариком, хотя теперь он уже несколько растолстел и отяжелел. Волосы и борода у него немного выцвели, но все еще были скорее золотистыми, чем седыми. С самой смерти короля Магнуса, сына Хокона [56] , он жил на покое и управлял своими большими поместьями в Северном Мере. Он вдовел уже второй раз, и у него было много детей; все они, но слухам, были очень красивы, хорошо воспитаны и хорошо пристроены отцом.
56
То есть с 1280 года, следовательно – уже около сорока лет.
На следующий день Лавранс поднялся со своими гостями в верхнюю горницу для переговоров. Он попросил жену присутствовать при этом, но та не захотела.
– Ты должен сам решать! Ты знаешь, что если дело не сладится, то это будет величайшим горем для нашей дочери, но я вместе с тем вижу, что многое говорит и против этого брака.
Господин Мюнан передал Лаврансу письмо от Эрленда, сына Никулауса. Эрленд предлагал Лаврансу самому ставить во всем какие угодно условия, если он согласится обручить с ним свою дочь Кристин. Сам же Эрленд соглашался предоставить беспристрастным людям оценить его владения и исследовать его доходы и выделял Кристин в виде дополнительного и свадебного подарка столько, что она, в случае если останется бездетной вдовой, будет владеть третьей частью всего его имущества, кроме своего собственного приданого и всего того наследства, которое она получит после своих родичей. Далее он предлагал предоставить Кристин полную власть распоряжаться ее частью состояния, как той, которую она получит из дому. так и получаемой от него. Но если Лавранс пожелает поставить другие условия для раздела имущества, то Эрленд охотно соглашается выслушать его и изменить свое решение сообразно с его желанием. Единственное условие, на которое со своей стороны должны согласиться родичи Кристин, состоит в следующем: если им когда-либо придется быть опекунами детей его и ее, то родичи Кристин не должны пытаться взять дары, переданные им своим детям от Элины, дочери Орма, ни считать, что это имущество было исключено из его состояния до его вступления в брак с Кристин, дочерью Лавранса. Наконец, Эрленд предлагал справить свадьбу со всей подобающей пышностью у себя в Хюсабю.
Лавранс ответил на это так:
– Это благородное предложение. Я вижу, что вашему родичу очень хотелось бы прийти к соглашению со мною. Я вижу это также и из того, что он уговорил вас, господин Мюнан, ехать вторично с поручением от него к такому человеку, как я, который вне этого прихода имеет мало значения, и что такой почтенный человек, как вы, господин Борд, взял на себя труд предпринять подобное путешествие для поддержки просьбы Эрленда. Но я должен сказать относительно его предложения, что дочь моя не воспитана так, чтобы самой распоряжаться своим имуществом и богатством, и я всегда рассчитывал выдать ее за. такого человека, в руки которого я мог бы с уверенное отдать благосостояние девушки. Я не знаю, сможет ли Кристин справиться с такою властью, и мне кажется, едва ли для нее будет хорошо! У нее мягкий и податливый характер, и то, что Эрленд проявил себя неразумным во многих отношениях, было одной из причин, понуждавших меня противиться этому браку. Если бы сна была властолюбивой, сильной и строгой женщиной, то дело бы было другое.
Господин Мюнан расхохотался и сказал:
– Дорогой Лавранс, неужели вы жалуетесь на то, что девушка недостаточно строптива?..
И господин Борд заметил с легкой усмешкой:
– Мне кажется, ваша дочь все же показала, что у нее нет недостатка в силе воли, – ведь она в течение двух лет твердо держалась Эрленда наперекор вам.
Лавранс сказал:
– Я отлично помню это, а все-таки знаю, что говорю! Ей самой было тяжело и горько в то время, когда она сопротивлялась моей воле, и она недолго будет счастлива с мужем, который не сможет взять ее в руки.
– Вот так черт! – воскликнул господин Мюнан. – Тогда ваша дочь совершенно непохожа – на всех женщин, которых я знал, потому что я не видел ни одной, которая не хотела бы сама распоряжаться собой, да и своим мужем!
Лавранс пожал плечами и ничего не ответил.
Тогда заговорил Борд, сын Петера:
– Я могу представить себе, Лавранс, сын Бьёргюльфа, что ваши возражения против этого брака между вашей дочерью и моим приемным сыном еще более усилились после того, как женщина, которую он держал у себя, умерла такою смертью. Но знайте: обнаружилось, что эта несчастная позволила другому мужчине соблазнить себя, а именно управляющему Эрленда в Хюсабю. Эрленд знал об этом, когда ехал с нею; он предлагал ей дать приличное приданое, если тот согласится жениться на ней.