Венецианская маска. Книга 1

Лейкер Розалинда

— Элена, вы кажется, упомянули о Бьянке, если не ошибаюсь? — переспросил он.

— Да, да, — поспешно согласилась явно смущенная Элена. — Мне хотелось бы узнать, как ее успехи.

Но она больше ни слова не слышала из того, что ей говорили в ответ, так как вся без остатка, каждым своим нервом сосредоточилась на пришельце, стоявшем поодаль, на другом конце зала. Ей даже показалось, что она слышит мягкое шуршание его кружевных манжет и похожие на тихие вздохи звуки, издаваемые его бархатным сюртуком, даже дыхание. Она скорее почувствовала, нежели увидела, как он направляется к ней, и на протяжении нескольких секунд ей даже казалось, что ноги вот-вот откажутся повиноваться и

она упадет. И вот он уже стоял рядом и перемолвился с маэстро, который тут же представил его Элене и сразу же отошел в сторону, оставив их вдвоем. Гостя звали Николо Контарини, и звуки этого имени звучали для нее приятней музыки Вивальди.

— Так, стало быть, вы в прошлом певица, синьора Челано, — начал он. — Как бы мне хотелось, чтобы и сегодня вы пели в церкви. Это моя первая поездка в Венецию, и, вполне естественно, мне очень хотелось, чтобы ангельские голоса хора Оспедале и для меня что-нибудь спели.

— А вы откуда? — спросила она, моля Бога, чтобы названное им место не оказалось где-нибудь за тридевять земель от Венеции.

— Я из Флоренции. Вам не приходилось бывать там?

— Нет, но слышала, что это очень красивый город. Расскажите мне о нем.

В двух словах он описал свою родину. Выяснилось, что Николо навешал в Венеции своего дядюшку по материнской линии, некоего из Барнаботти рода Челано, что напрочь исключало даже мысль о том, чтобы пригласить его к ним во дворец. Не в правилах Филиппо было водиться со своей бедной родней, со всякими там Барнаботти, если только речь не заходила о том, чтобы просить их о помощи во время какой-нибудь стычки, связанной с вендеттой. Да и самому Николо было ни к чему давать повод, чтобы его лишний раз ткнули носом в низкое происхождение, тем более в присутствии самого Филиппо. К тому же и Элене совершенно не хотелось делить его общество с кем-нибудь еще, и уж меньше всего с драгоценным супругом, общение с которым днем можно было сравнить с присутствием на суде в качестве обвиняемой, а ночью в постели переживать череду кошмаров.

Хотя разговор Элены и Николо, в основном, касался общих тем, их глаза и улыбки сказали друг другу все, что они не решались выразить словами. У обоих родилось такое чувство, что весь мир вокруг них куда-то исчез и остались лишь они вдвоем. Они даже не заметили, как очутились вдруг в уютном уголке гостиной, и ни Элене, ни Николо даже в голову не пришло, что остальными гостями это может быть истолковано однозначно. Мариэтта, наблюдавшая за ними, тут же поняла, в чем дело, но предпочитала не вмешиваться, ее нисколько не удивляло и не обижало, что Элена совершенно позабыла о ее присутствии. Увидеть свою подругу на вершине счастья было уже редким удовольствием для нее. А что же до того благовоспитанного синьора Бездельника, каковым она именовала флорентийца — дело в том, что Мариэтта немного знала его, им уже приходилось несколько раз встречаться, — так тот вообще очутился на небесах от радости.

Тем временем гости начали понемногу расходиться. Николо, заметив это, взволнованно спросил.

— Когда мы еще сможем с вами встретиться?

— Не могу встречаться с вами, Николо, я замужняя женщина. — Прозвучало это довольно глупо.

Он улыбнулся ей полной сожаления улыбкой.

— Да, к моему большому огорчению, вы замужняя женщина. Но все же давайте с вами встретимся. Причем — завтра!

Элена колебалась всего каких-нибудь несколько секунд, и мольба в его глазах объяснила ей все.

— «У Флориана» в четыре. Я буду в маске, — торопливо прошептала ему она.

Николо смотрел ей вслед, когда она покидала гостиную рука об руку со своей рыжеволосой подругой, молодой женщиной по имени Торризи. Второпях

Элена даже позабыла сообщить ему, как он сможет ее узнать, выбор такого места, как кафе «У Флориана» выдал ее полнейшую неопытность в тайных любовных делах. Но ничего, он ее в чем угодно узнает. Никогда еще за все его двадцать семь лет ни одна женщина не возбуждала в нем такого желания, как эта Элена Челано. Он уже понимал, что безотчетно влюбился в нее буквально с первого взгляда.

И в этот вечер для Элены начался период совершеннейшего и безмятежнейшего счастья, которого ей доселе еще не приходилось переживать. В бауте, закрывавшей ее лицо, в просторной черной мантилье и таком же плаще, она ничем не выделялась среди остальных, и все же он узнал ее, едва она появилась в кафе. Тогда, во время их первой встречи, Элена научила его одному тайному жесту, которым они всегда пользовались с Мариэттой, и отныне он всегда мог узнавать ее, если они оказывались в людных местах, где преобладали маски и мантильи. Безумно влюбленная в Николо, Элена уже готова была ради него на все, даже пойти с ним в дом свиданий, и они, действительно, отправились туда, где с жаром отдались любви в потайном алькове, сама обстановка которого источала страсть и желание. Счастье взаимной любви, радость от ласк и заботы — такого Элена просто не знала. Иногда слезы радости сами текли у нее из глаз, когда ей приходилось слышать слова любви, в которой клялся ей этот флорентиец.

Они не желали расставаться ни на минуту, но расставаться приходилось постоянно, и Элена возненавидела время, которое она должна была посвящать своим друзьям вместо того, чтобы встречаться с ним, а друзья ее, в свою очередь, надивиться не могли тому, как она изменилась.

Хотя Элена успела уже хорошо изучить график ночных отлучек Филиппо, кроме того, она всегда знала наверняка, что он задерживается на своих заседаниях в Сенате, она все же ужасно рисковала, отваживаясь на встречи с Николо, но это ничуть ее не волновало. Если Филиппо все же узнает о ее похождениях, то что ж — тогда пусть убьет ее, если ему так хочется — все равно жизнь ее превратится в ничто, не будь рядом ее ненаглядного Николо.

— Я люблю тебя, — без устали повторяли они друг другу. Где бы они ни были: сидели в гондоле или рука об руку странствовали по набережной вдоль канала Гранде в тихую ночь, или где-нибудь еще, где можно было, не опасаясь быть замеченными, поднять свои бауты, — они целовались, нашептывая друг другу слова любви. Несколько раз они даже отправлялись в оперу и занимали одну из лож ярусом выше ложи Челано, и тогда их охватывало неистовое желание слиться друг с другом. Николо закрывал тяжелые портьеры, надежно запирал двери, и они, сняв одежду, бросались на гладкий, как кожа Элены, диванчик и отдавались ритму самой сладчайшей музыки, когда-либо вышедшей из-под пера композитора.

Час их прощания пробил в одном из тихих уединенных кабинетов дома свиданий, где они впервые познали друг друга, и прощание осталось в памяти обоих ощущением непередаваемого и неотвратимого несчастья. Элена была на грани психического срыва.

— Нет, нет, я не смогу этого вынести, — рыдала она.

— Моя несравненная, моя единственная любовь, ты должна быть мужественной. — Николо уже несколько раз откладывал свой отъезд, но более не мог тянуть с ним — семейные дела настоятельно требовали его появления в Флоренции. — Мы ведь снова увидимся, встретимся, я клянусь тебе! Это обязательно произойдет, поверь! И если когда-нибудь ты окажешься в опасности, то у тебя есть мой адрес, ты сможешь послать за мной, и я тут же примчусь! Ох, Элена, милая моя, не плачь ты так! Ты всегда была и останешься для меня всем на этом свете!