Венецианские страсти
Шрифт:
Он рассказывал всё, что пережил тогда в Венеции. Кэтрин записывала... Она время от времени останавливалась, погружённая вновь в переживания недавнего прошлого. Она помнила себя, когда была ещё юной и сидела вот так же, в кабинете королевского дворца, где когда-то была фрейлиной...
Тогда Кэтрин часто уединялась там, чтобы написать в своём дневнике пережитое, но долго никто не знал о тех записях, которые делала, а дневник удачно прятала. Лишь теперь она понимала, что некоторые секреты, некоторые чувства, которыми делилась лишь с самой собой стоило вовремя доверить самому
Теперь, вместе с любимым устроившись написать историю их жизни, Кэтрин обмакнула перо в чернильницу и записала: «В то время, в конце 18 века, многое менялось и в самих людях, и в нормах жизни. Появлялись новые интересы, пересматривались взгляды на окружение жизни...
Красота, которая была в норме, уже не казалась той красотой, к которой стремились. Сердце жаждало признания и уважения, того самого, которое настоящее и чистое, а не что-то, что переносило всех в мир иллюзий, в мир эйфории, как было до сих пор... Всё менялось и требовало резких перемен...»
* - роман «Мне рассказала лилия долин...», Татьяна Ренсинк
** - романы «Разделённые злом» и «Горький вкус мести», Татьяна Ренсинк
Глава 1
Венеция, 1796 год. Лето влажное, душное. Продолжалась праздничная жизнь. Многие начали носить карнавальные маски, как то было заведено: уже за полгода до карнавала в феврале.
Ничего, казалось, не меняется и не изменится никогда. Всё так и будет: Венеция останется театральной сценой Земли, красивейшим городом, где вечный маскарад прерывается лишь на церковные посты. Городом, смывающим все различия между людьми. Здесь весело. Здесь восторженно. Здесь любой простолюдин может связаться, развлечься, играть в любовь, во всё... с любым представителем высшего света.
Так уничтожить различия и сделать всех равными не мог никто иной, как сделал этот великий город — Венеция. Ни Франция, ни Россия, ни Америка или иная страна — никто. Весь мир смотрел на это чудо фантазии, на всё, что здесь и только здесь было позволено столь свободно, легко и безнаказанно.
...Осматриваясь вокруг на пересечении улиц, один господин в золотистой с белыми узорами маске и чёрном одеянии поправил плащ. Он улыбался, любуясь толпой довольных вокруг людей, которые то танцевали, то пели, а то кружились в объятиях друг друга и убегали укрыться куда-нибудь, где бы смогли скорее осуществить желанное, будь то закоулок, какое помещение или же просто лодка.
Взгляд этого человека почему-то пал на одну пару, которая медленно удалялась вдоль улицы и остановилась. Пара явно была молодой. Не ясно было, какой внешностью обладают эти влюблённые друг в друга люди. Не видно было практически ничего. Лишь нарядная одежда и маски на лицах. Будто сами скрывались друг от друга, но в то же время знали, кем приходились в реальности.
Странной
– Схожу по тебе с ума... Я вернусь, верь мне! Я не оставлю тебя!
– Нет, - шептала будто с обидой та, но всё равно подчинялась и отвечала на поцелуи любимого.
Не вынося больше сомнений, эта девушка сорвалась с места и умчалась прочь.
– Гордость сильнее... Но вернусь ли я после всего этого?
– вымолвил ей вслед оставшийся позади парень.
Он казался обречённым, стоя под начавшимся нежным дождём. Долго парень смотрел на убегающую милую и думал о чём-то, что вызвало за наблюдавшим за ним чувство сопереживания.
– Интересно выходит, - молвил тот господин на своём родном шведском языке.
К нему медленно подошёл другой господин — высокий, в таком же чёрном одеянии, но с красной в чёрных полосах маске. Встав рядом и взглянув на медленно уходящего следом за убежавшей любимой парня, он спросил тоже на родном шведском:
– Кто это?
– Не знаю. Просто влюблённая пара... Но мне показалось, знают они друг друга в реальной жизни. Знают, но скрываются друг от друга. Странно так.
– Здесь всё странно, не находишь?... Слушай, Пётр, давай вернёмся в гостиницу. Нам завтра уже предстоит важное дело, а я чувствую, умру от духоты, от этой влажности здесь... Мы ещё и вырядились, словно замерзаем.
– Сними плащ, Тико, - вздохнул тот.
– Поди ж не сгорим от солнца. Меня одно угнетает. Не успел я вернуться в Швецию, послали сюда... И тебя со мной.
– Это ты о чём вдруг?
– не понимал тот.
– Супруга твоя, Иона, обиделась? Ревнует, что должна ждать в Стокгольме?
– Мы в последнюю минуту помирились, - улыбнулся смущённо Пётр.
– Понимает она, что с животом не возьму никуда. Пусть о малыше думает.
Он взглянул в глаза друга и понял всё, что тот думал:
– Да,... она наверняка и сейчас думает, что я поддался, расслабился и пустился в игру соблазнов Венецианской жизни.
Они уходили вместе дальше по улице, а Пётр скоро снова заметил того самого парня, за которым недавно наблюдал. Парень и не догадывался, что попал под внимание кого-либо. Он продолжил свой путь, а там скрылся в одной из роскошных гостиниц.
Уединившись в своей комнате, парень прошёл к зеркалу и снял маску. Он долго смотрел на своё отражение. Молодой, с красивыми, чёткими чертами лица, но взгляд - потухший. Боль в душе была видна, как и жалость к себе. Он погладил тонкую линию усов и бороды. Усмехнулся себе с презрением и скоро побрился, после чего услышал стук в дверь и вопрос на родном языке:
– Алекс? Ты вернулся? Я слышал, они на рассвете кораблём отправляются домой!
– Да, Андре, знаю, - было всё, что он сказал в ответ, и вновь наступила тишина.