Венецианский контракт
Шрифт:
Дойдя до Кампо Санта-Мария-Нова, где он должен был встретиться со старшим лекарем, Аннибале без труда узнал доктора Валнетти, одетого точно так же, как и он. Хотя его маска немного отличалась, как у одного из шести старших врачей сестиери: красные глаза дополняли черные очки – признак мудрости и знаний. Хотя Аннибал высоко ценил недавно изобретенные очки, он считал, что эти черные круги придают его начальнику смешной вид.
Доктор Валнетти был назойливо суетлив и самодовольно пыхтел, что объяснялось утренним визитом, наряду со старшими врачами остальных пяти сестиери, к самому дожу. Он небрежно пожал перчатку Аннибала.
Аннибал
Молодой врач вспомнил одну из своих многочисленных тетушек, которая любила готовить ему risotto con rana. Она разрезала каждую лягушку вдоль – от ног до головы и снимала кожу, как рубашку, перед тем как бросить её в кастрюлю. Он поднял одну рыбью шкурку с мостовой. На ней были конечности. И тут он всё понял.
– Жабьи шкурки? Неужели? – недоверчиво спросил он, поворачиваясь к начальнику.
Хотя Аннибал и старался сохранить вежливый тон, но не смог сдержать презрение. Он проявлял уважение к людям только тогда, когда они действительно этого заслуживали, например, его кумир, учитель и наставник Иеронимус Меркуриалис с медицинского факультета в университете Падуи.
– Ну, не все они жабьи – их так тяжело отыскать, – беззаботно ответил врач. – А вот лягушек в Венеции предостаточно, каналы кишат ими. Так что придется довольствоваться этим. Такие шкурки очень пригодились во время последней вспышки чумы, – заключил он как бы между делом, забывая отметить, что это было сто лет назад. – Они эффективно очищают воздух в важнейших сосудах человеческого организма.
– Вы имеете в виду кровь в важнейших сосудах? – прищурился Аннибал за красными стекляшками своей маски.
– Да, да, – согласился Валнетти. – Я так и сказал, – добавил он торопливо. – Раздайте это в своём районе. Постарайтесь облегчить страдания, насколько сможете. Я жду вас здесь на закате. Он вручил связку жабьих шкурок Аннибалу, который с трудом удержал их в руках, – они расползались, сухие и хрупкие, как пепел.
– Должен сказать, – хлопнул его по спине Валнетти, – мы удивились, узнав, что в Венецию приедет врач, и я уж никак не ожидал, что вы из Падуи. Большинство врачей убегают со всех ног в противоположном направлении.
– Лучше умереть в Венеции, чем жить где-то ещё, – пожал плечами Аннибал, и одна из лягушачьих шкурок выскользнула у него из рук.
– Вполне возможно, что так оно и будет, – фыркнул под маской Валнетти.
Аннибал встревожился. Прошел не один век с тех пор, как алхимики считали, что воздух, а не кровь, течет по венам. Он, Аннибал, помог доказать обратное, когда всего год назад ассистировал при переливании крови от собаки человеку, перекачивая собачью кровь в открытые сосуды осужденного. Он мог рассказать об этом Валнетти, умолчав, конечно же, о том факте, что и человек и собака погибли. Но ему не хотелось зря болтать. Вместо этого он поднял шкурки и спросил:
– Это и есть лекарство? Лягушачья кожа?
– Пока да, – прозвучал ответ. – Я, конечно же, работаю над снадобьем собственного изобретения, а пока – делайте, что можете. И, Касон…
Аннибал повернулся, радуясь, что Валнетти не видит его лица.
– Не пугайте их своими мудреными падуанскими теориями. Это люди простые – не такие образованные, как мы с вами, – произнес врач и исчез, словно волшебник, в облаке дыма.
Первое, что сделал Аннибал, когда повернул за угол на улицу Сан-Канциан, – швырнул мерзкие жабьи шкурки в первый попавшийся липовый гроб.
К тому времени, как он подошел к Кампо Санта-Мария-Нова к концу дня, ему стало ясно, что чума одолела его.
Аннибал не ожидал, что бой будет таким неравным; он боролся не только с болезнью, но и со всем остальным. Он боролся с человеческими чувствами – матери отказывались покидать своих зараженных сыновей, жены не желали оставлять мужей – и болезнь быстро распространялась. Он боролся с врачебными традициями: Consiglio della Sanita (Совет по здравоохранению) разделял мнения Валнетти и настаивал на использовании тех же средств, что и во время предыдущей вспышки чумы в 1464 году. Но хуже всего то, что ему пришлось бороться с самим городом.
Венецианские дворцы кишели слугами, которые ходили повсюду, разнося миазмы через своё дыхание и одежду по рынкам, модисткам и портным, а в бедных домах люди ютились в тесных задымленных комнатах, дыша одним отравленным воздухом.
Даже те, кому пришлось ставить кресты на дверях домов инфицированных, невольно переносили заразу из дома в дом на своих кисточках и одежде. Кошки и бездомные собаки, которых, по правде говоря, тоже следовало изолировать, свободно бродили, где хотели; в богатых домах избалованные собачки переносили заразу с одних любящих рук на другие, а бездомные животные забредали в бедные дворы, где рылись в мусоре в поиске пропитания, и проникали в дома больных людей, хозяевам которых было не до них. Не было даже крысоловов, чтобы уничтожить этих гнусных тварей.
Хуже того: нищие выкрадывали трупы из инфицированных домов и садились с ними на улицах, прося милостыню, как бы для своих родственников, чтобы облегчить их страдания. Аннибал заметил: чем моложе труп, тем больше выручка.
Было еще кое-что: Аннибал обнаружил, что даже несмолкающие колокола не приносят пользы – в полдень Совет по здравоохранению издал указ о том, что колокол должен возвещать о чуме с утра до вечера. Непрекращающийся колокольный звон из Мираколи и Сан-Канциан терзали нервы больным, внушали страх здоровым и раздражали врачей. Аннибал вел себя как никогда грубо и резко с больными; это был его единственный ответ на мольбы и стенания их близких, столкнувшихся с непостижимой утратой. Не в состоянии помочь им, он злился на себя и тем паче на них.
Аннибал стал работать быстрее, отказываясь признавать, как этот день повлиял на него. В Падуе он действительно однажды видел мертворожденного младенца и не проронил ни слезинки; но сегодня даже его сердце дрогнуло, не говоря уже о гордости. Все его знания, начиная с основ Галена и четырех типов темперамента, которые он проходил на первом году обучения, и заканчивая хирургическим искусством на последнем году, оказались совершенно бесполезными.
Уже в сумерках он вновь встретился с Валнетти. Аннибал медленно шел к нему через кампо, с трудом передвигая отяжелевшие ноги, словно они были обуты в железные рыцарские сапоги со шпорами. Старший врач, однако, хоть и был вдвое старше него, щеголял легкой походкой и находился в превосходном расположении духа.