Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве
Шрифт:
ДС: Как называется?
ВЕ: «Еврейские мелодии» [87] ,
ДС: Кто-то мне сказал, что называется «Семь с половиной евреев».
ВЕ: Нет, это чепуха. У меня был план написать для журнала «Бронзовый век» [88] , по их настоянию, «Мои семь евреев». То есть жизнеописания коротенькие тех семи евреев, которые посильнее других на меня оказали влияние. Или просто чуток потрясли хотя бы. То есть самых запоминающихся.
87
«Вставки для „Еврейских мелодий“» – название одной из записных книжек Ерофеева (Ерофеев 2007. С. 385–390). Название «Еврейские мелодии», вероятно, заимствовано у Дж. Г. Байрона «Еврейские мелодии» (Hebrew Melodies, 1813), хотя не исключена ассоциация с циклом песен Дмитрия Шостаковича «Из еврейской народной поэзии» (1948).
88
Neue Russische Literatur (NRL) / Ed. V. Len, G. Mayer, R. Ziegler. Universitat Salzburg, Salzburg, 1978–1982;
ДС: Веня, а какие книги очень подействовали на тебя?
ВЕ: Смотря в какое время… Из самых ранних… В юности «Преступление и наказание», пожалуй, в шестнадцать лет прочитанное. В восемнадцатилетнем возрасте из самых сильных впечатлений – «Голод» и «Мистерии» Кнута Гамсуна [89] . Уж тут я ходил ошалелый несколько недель, да даже больше, чем недель, и не мог ничего больше в руки брать после этой литературы. Потом, в возрасте примерно девятнадцать – двадцать, ибсеновская полоса началась. В особенности «Бранд», да и «Пер Гюнт», да даже и поздние пьесы, весь Ибсен совершенно, с головы до пят. Потом, кто же из литераторов-то… Да, пожалуй, сильнее этого потом и не было. А! Потом, конечно, Стерн [90] . Но это уже в возрасте двадцати двух, примерно, лет. Потом на меня уже навалился своей тяжелой, грамотной, <нрзб> массой Томас Манн. Томас Манн меня раздавил года на три. Это уже возраст двадцать пять – двадцать восемь лет [91] .
89
Ср. со свидетельством Владимира Муравьева о 1955 или 1956 годе: «Вот еще в общежитии попались ему под руку „Мистерии“ Гамсуна, и он сразу понял, что это – его. И уж „Мистерии“ он знал почти наизусть» (Ерофеев 2003, С. 574).
90
О влиянии Стерна на поэму Ерофеева, см.: Левин 1996. С. 25; Власов 2019. С. 242, 410–411.
91
Впервые имя Томаса Манна появляется в дошедших до нас дневниках Ерофеева за 1961 год, т. е. Ерофееву 22–23 года (Ерофеев 2005. С. 21–23, 30, 35, 145). «Одна из его (Ерофеева. – И. С., С. Ш.– М.) целей, как он мне говорил, вот, дело, достойное жизни, – переводы писем Томаса Манна». См. интервью Игоря Сорокина с Сергеем Филипповым 9 октября 2015 года // «Коммунальная Одиссея» / Проект под эгидой музея-резиденции «Арткоммуналка. Ерофеев и Другие»..
ДС: Все это – иностранная литература, кроме Достоевского…
ВЕ: Кроме Достоевского, оказалась только иностранная. Длительных действий на меня среди русских не было никого, пожалуй [92] . Ну и, конечно, стихи. Стихи-то, в основном, конечно, русских поэтов. Если из заморских поэтов – то в русских переводах в хороших. Поэтов-то я, пожалуй, даже больше читал, чем прозаиков. Всех, то есть, поэтов, от силлабической русской поэзии семнадцатого века и до Николая Заболоцкого, примерно так.
92
Ср. с высказыванием Ерофеева 1988 года о преобладании «закордонных» влияний на «Москву – Петушки» (наст. изд., с. 60).
ДС: Когда ты написал «Москву – Петушки»?
ВЕ: Вот как раз осенью 69-го года, покуда ездил со своим вагончиком [93] . Мы строили эту кабельную линию связи от станции Лобня с ответвлением на Долгопрудную и в сторону аэропорта Шереметьево. Совершенно безалаберное время…
ДС: Но как ты мог вообще писать, когда жил в поле, в вагончиках?
ВЕ: Да, в поле, в вагончике… В том-то и дело. Нас в крохотном вагончике было восемь рыл. Причем писать при них было невозможно, потому что каждый из этих обитателей вагончика постоянно справлялся: «А что ты там кропаешь?» Приходилось кропать по ночам. И то спрашивали: «Не пора ли гасить там свет?» Или: «Что ты там, готовишься, что ли, к экзаменам? Все равно не поступишь никуда. Сейчас никуда, кроме как по блату, не поступишь». Несли вот такую гиль [94] , мне это все приходилось выслушивать…
93
В том же 1982 году Ерофеев в письме Светлане Гайсер-Шнитман датирует поэму 1970 годом (Гайсер-Шнитман 1989. С. 21); в статье А. Агапова и И. Симановского (наст. изд., с. 506–520), основанной на недавно обнаруженных записях Ерофеева 1969–1970 годов, эта датировка подтверждается с небольшой коррекцией (17 января – 7 марта 1970). Вопрос о том, могли ли отдельные главы поэмы, черновики и пр. быть написаны Ерофеевым ранее, остается открытым.
94
Гиль (устар.) – вздор, чепуха.
Ну что же делать, раз уж на меня накатило, одолело, я продолжал. Что-то у меня это отняло немного времени – месяца два. Это учитывая, что писалось только урывками, вечерами. Быстро. А «Дмитрия Шостаковича» вообще пришлось писать в сторожке под Москвой, где я охранял склад всего этого кабельного хозяйства, где чуть ли по мне не бегали крысы. (Смеются.) Маленькая сторожка, в которой – мой кабинет. Кабинет был примерно в мою длину длиной и в мою ширину шириной. Ровно раскладушка устанавливалась и больше, по-моему, ничего. Да, крохотная-крохотная узенькая скамейка рядом – письменный стол, «бюро» назовем его… (Смеются.) И вот, как на грех, сейчас-то, с 74-го года, когда я поселился в Москве, а уже с 77-го года прописан в Москве, и уже созданы, пожалуйста, все комфорты для писания – пишется уже хуже. Черт его знает, почему так. То есть мне-то не к спеху, я не спешу. «Мне некуда спешить», – как писал Самед Вургун, великий азербайджанский поэт, советский, кстати [95] . Но посмотрим, я все еще рассчитываю, что поездка на Север меня немножко порастрясет… [96]
95
Вургун С. «Я не спешу…» / Пер. К. Симонова // Симонов К. Собр. соч.: В 6 т. М., 1966. Т. 1. С. 535.
96
В июле 1982 года Ерофеев поучаствовал в походе на моторной лодке по Северной Двине от Великого Устюга до Архангельска. См. об этом: Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 347–348, а также: наст. изд, с. 153–154.
ДС: И потом ты будешь заниматься пьесой?
ВЕ: Хочу из «Еврейских мелодий» еще выкроить пьесу. Трагедию непременно. В трех действиях – и все действие происходит в приемном пункте стеклопосуды, винной посуды [97] .
ДС: А тебе нравилось разговаривать с рабочими…
ВЕ: Не очень, не очень. Я их общества почти избегал. Не так чтобы избегал, но и не очень панибратствовал с ними.
97
Место действия неоконченной пьесы «Фанни Каплан» – приемный пункт стеклотары. См.: Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 412.
ДС: Но ты пил с ними?
ВЕ: Еще как! Еще как! Еще как! Все, начиная от тройного одеколона и кончая резолью [98] .
ДС: И ты все это испытывал?
ВЕ: Ну конечно, да еще задавал иногда тон. Многим малопосвященным расширял кругозор [99] в этом отношении.
ДС: Было скучно с ними?
98
Наталья Архипова вспоминает, как Ерофеев угощал ее резолью (Там же. С. 229–230).
99
Автоцитата из «Москвы – Петушков», см.: Ерофеев 2003. С. 138.
ВЕ: Да не совсем скучно… Среди них, во всяком случае, за все время работы с ними из пяти-шести тысяч людей, с которыми приходилось хотя бы пить, – я считаю, я с человеком знаком, с которым хоть раз выпил, – так вот, их примерно было тысяч пять-шесть. Из них нашлось штук пять-шесть экземпляров хороших людей. Ну, не то что хороших, но более или менее доброкачественных. А так они… Общение с ними не дает ничего абсолютно. Иногда какие-нибудь их случайные обмолвки, маленькая их придурь дает какой-нибудь толчок для какого-нибудь поворота прихотливого, глупой мысли… А больше от них толку никакого. Это ж не XIX век, где они учились у русского народа говору и все такое. А сейчас…
ДС: Но все-таки чувствуется большая симпатия к народу в книгах.
ВЕ: Так ну еще бы им не симпатизировать, этим беднягам, господи! Кто же тогда им будет симпатизировать? Господь на них плюнул, власти – тоже, по существу, так что…
ДС: А ты старался, были какие-то попытки официально опубликовать свою работу?
ВЕ: Нет, никогда, ни разу. Ни одного мгновения в жизни мне не приходило в голову здесь хоть что-нибудь опубликовать. Ни разу. Вот тут я прямо…
ДС: Просто потому что знал, что это бессмысленно?
ВЕ: Да не то что бессмысленно – и желания не было. Тут уж я совершенно стерильное существо. Ни секунды даже мысли не было. Да и смешно было бы думать…
ДС: Но когда ты написал «Москву – Петушки» – это было для друзей?
ВЕ: Я рассчитывал примерно на аудиторию из дюжины человек. И я не подозревал, что спустя восемь лет будет уже не дюжина человек, а дюжина держав (смеются), опубликовавших… [100] К вопросу о неисповедимостях…
100
К 1982 году «Москва – Петушки» вышли в Израиле и Франции на русском языке и в десяти странах в переводах: Франция (1976), Англия (1976 – на польском, 1981 – на английском), Швеция (1977), Италия (1977), Германия – Швейцария (1978), Нидерланды (1979), Польша (1979), США (1980), Словения (1980).