Вера Штольц и солнечный остров
Шрифт:
Да, с эротическими сценами у Веры было плохо – ну, за исключением тех, что снились по ночам. Те были разнообразными, яркими и наполненными фантазиями такой степени, что оставалось только догадываться, из каких глубин подсознания они выбрались, и где водятся фантазеры, что закладывают их туда.
И если бы некоторые из сцен воплотить в жизнь на самом деле, то классический немецкий жанровый фильм «Амурное совращение богатой золушки» просто уткнулся бы в угол от праведного стыда и смущения. Но сны, они на то и сны, что там все гротескно, там все гиперболизировано, и то, что происходит во снах, никогда в принципе
Сны являлись определенным показателем, маркером Вериного состояния, и к ним нужно было повнимательнее присмотреться.
А еще говорят, что сны – это предвестники и могут давать ответы на вопросы (если очень сильно попросить).
Так вот, судя по тому, что в них происходило, Верино затворничество скоро должно было отразиться на ее здоровье, и по этому поводу нужно было срочно что-то думать. И, вероятно, кого-то искать, хотя это и запрещено негласным контрактом и прямыми намеками Высоковского. Здесь главное, что в итоге пересилит – потребность в общении с МЧ или статус, зведность и умозрительный крутой питерский жених, который затаился, и теперь было совершенно непонятно, чего от него ждать…
Степан Надомников сидел в офисе и уныло таращился в монитор.
– Ната, принеси мне чаю! – крикнул он через дверь и опять уткнулся в цифры на экране, которые уже так его достали, что, казалось, он сейчас выкипит до дна, если не сделает перерыв. Очередной балансовый отчет, присланный по почте, который уже завтра придется подробно обсуждать на собрании акционеров, требовал времени и напряжения – а на сегодня это было уже слишком.
Через несколько минут в кабинете появилась его личная помощница – миловидная девушка в короткой юбке с вихляющей походкой и выдающимся бюстом – и поставила перед ним вожделенный поднос с чайником, его персональной кружкой и полным набором сладостей, начиная от конфет и заканчивая пятью сортами печенья.
– Как буржуин из «Мальчиша-Кибальчиша»! – Степан откинулся на спинку кресла и прикрыл веки. Перед глазами мелькали разноцветные пятна – результат длительного всматривания в монитор. А вместе с пятнами пришло и лицо Веры, которое в последнее время преследовало его, как привязанное.
Уже минуло почти четыре месяца, как Вера вернулась в Москву, и, казалось бы, воспоминания о ней должны были полностью выветриться из памяти Степана – но нет, со временем они стали только сильнее, мечтательней и еще более насыщенными.
Вера Штольц была сейчас самой популярной девушкой во всем российском медиа-пространстве, и Степан постоянно задавал себе один и тот же вопрос, вернее вопросы: «Как так могло получиться, что он ее упустил? И каким образом ее перехватил этот пронырливый Высоковский?»
Ведь это его продюсерский центр гонит сериал с Вериным участием, и его продолжения каждый вечер ждут все друзья и знакомые Степана – безразлично, с деньгами, большими деньгами или вовсе без денег. И только он один отворачивается от экрана, когда видит ее лицо и восхитительную фигуру.
Поначалу Степан пытался игнорировать появление Веры на экране. Потом незаметно для самого себя заинтересовался и стал поглядывать, что же там происходит – но, конечно, не каждый день и так, чтоб об этом никто не знал.
Он не пытался вникнуть в запутанные перипетии сюжета (там было все настолько непросто и настолько переплеталось с прошлым, будущим, какими-то воспоминаниями и фантазиями), что разобраться в нем могли только настоящие фанаты.
Его же интересовало только одно – чем Вера сейчас живет, и вспоминает ли о Степане вообще? Вопросы не из простых, принимая во внимание, что лицедейка из нее была от бога (и кто бы мог раньше подумать!), и увидеть что-либо конкретное с экрана не представлялось возможным. Все скрывала маска эротичной теннисистки, которая, впрочем, была совсем неглупа – и даже в сериале.
И, кстати, кто сказал, что на подобные вопросы можно найти ответ в телевизоре:
«Ну, хочешь у нее узнать, что она о тебе думает, так спроси у нее сам!» – постоянно долдонил Степану его внутренний голос, на что обиженное эго громко возражало: «А вот и ни за что! Между нами все мосты сожжены, и как бы там дальше дело не пошло, а Вера для меня уже ничего не значит!», – вот только кроме эго существовало и еще что-то, которое совсем с ним не соглашалось, а все твердило, что: «Ну, видно же, что она к тебе неравнодушна! Вот посмотри, у нее здесь прямо на лице написано, что она ждет тебя и хочет!», – хотя это и был почти чистый бред сумасшедшего. Однако все влюбленные живут в бреду, а то, что Степан был до сих пор влюблен в Веру, не было никакого сомнения.
Кроме того, Степан никак не мог успокоиться, вспоминая, как все нелепо и по-дурацки получилось – будто кто-то специально мешал им с Верой в Питере.
Но, конечно же, никакие потусторонние силы были здесь не причем, это была его личная неудача, его персональный прокол, и от этого Степана частенько охватывало ощущение настоящего бешенства – ведь он никогда не проигрывал по крупному, а тут такое!
Он немного даже осунулся с лица от приступов жалости к себе, и такое не могло продолжаться долго. Нужно было что-то делать со своими чувствами, но прежде всего перебороть свою уязвленную гордыню. И он боролся – но пока безуспешно, хотя и понимал, что его проблемы кроются исключительно в нем самом…
– Все проблемы кроются исключительно в тебе самом! – именно это пытался сказать Степану его отец, который время от времени дергал его по их общим делам. И он же первый заметил, что с отъездом Веры Степан как-то потерял интерес к бизнесу и даже к девушкам и теперь жил, словно во сне, старательно делая вид, что все точно так же, как и раньше: он собран, подтянут, деловит и с ясной головой.
Отец, конечно, догадывался, что происходит с сыном, но даже и для него было немного странным видеть, в какое состояние тот сам себя загнал.
Надомников-старший даже несколько раз порывался ободрить сына, намекая ему, что у него есть все основания возобновить отношения с Верой (если он так хочет), но Степан никак не реагировал. В конце концов, Надомников-старший оставил попытки повлиять на настроение Степана – единственно что, он пока размышлял, стоит ему рассказывать, какую роль в судьбе Веры играет он сам.
Дело в том, что «Корт, как судьба» на данный момент был одним из самых выгодных телевизионных проектов семьи Надомниковых, а его главная героиня претендовала на то, чтобы вывести отца в разряд самых успешных продюсеров года (на пару с Высоковским).