Верхний мир
Шрифт:
Позади кудахтали со смеху Роб и Като. Уж они-то лучше всех знали, что ничего я Гидеону не сделаю: во мне толщины с твой карандаш. Да любой семиклассник в Пенни-Хилл мог меня запросто на стенку намазать.
– Быстро в класс и сядь на место, Эссо! Сейчас же! – скомандовала мисс Пёрди, чье лицо было интересного неоново-розового цвета.
Так я схлопотал первое замечание.
И так началась самая безумная неделя моей жизни.
Пенни-Хилл слишком бедна, чтобы покупать почтовые марки получше – максимум для отправлений второго класса. Так что, получив в понедельник выговор, я уже
И верно, только настало утро среды, как через щель для писем и газет в двери проскользнул тот самый конверт. Естественно, я его сцапал, не успел он и пола коснуться. Открывать не позаботился, просто сунул на самое дно мусорки на улице и продолжил заниматься своими делами. Еще одна миссия выполнена.
Ну почти. Почтальон пришел на час позже, так что я уже на час опаздывал в школу.
Так я получил второе замечание.
Но и оно не сломало мне жизнь. Система – наше все: извещение Пенни-Хилл отправит в среду после обеда, а придет оно в пятницу утром. Остается надеяться, что чертов почтовик явится вовремя, то есть еще до того, как мне пора будет в школу. Но даже если и нет, ма к концу недели будет работать в ночь, так что можно рвануть домой в обед и слямзить письмо, пока она еще не встала.
Мы с ма довольно неплохо ладили в последнее время. Она даже начала рассказывать про всякие свои проделки, которые творила в моем примерно возрасте; видеть свою ма с вот такой, малость придурочной стороны – это, братва, реально круто. Еще того лучше, она доверяла мне содержать квартиру в чистоте в течение дня и запирать на два замка на ночь, а еще вопросы перестала задавать, когда я поздненько заваливался домой на выхах. Зачем все портить, когда оно вот только-только, а? Тем более время доставки я уже вычислил – как и отсутствие рисков, что она узнает. Вечером в среду я решил отпраздновать новообретенную непобедимость, отправившись в Вест-Энд на шопинг со Спарком. Новые эйрмаксы у него были совершенно чумовые. Если вдуматься, я вообще не помнил, чтобы видел Спарка в старых кроссовках или в чем-то другом, кроме черного спортивного костюма, – его он носил круглый год, видимо, в порядке униформы.
Так вот, Спарк как раз протягивал только что померенные кроссы восьмого размера кассиру в NikeTown; тот чин чинарем пробил ему сто шестьдесят фунтов. Спарк выудил карту из штанов, которые, даже в подтянутом до нужной отметки виде, все равно были слишком длинны на его короткие ножки.
После пятой карты и восьмой попытки картридер сдался. Спарку наверняка нелегко было держать в голове все эти ПИНы… тем более что большинство из них были не его.
Кассир хихикнул и повернулся ко мне.
– Видать, тебе придется взять своего маленького дружка на поруки, – изрек он.
На слове «маленький» у меня а) отвалилась челюсть, б) сделалось сердцебиение.
Спарк был кореш. И хороший человек – со мной, во всяком случае. Мы с ним жили в одном доме с шести лет, так что знал я его хорошо. Настолько, что, если бы ма столько раз не запрещала мне с ним тусоваться, мы бы уже стали двоюродными. Есть такая типа поговорка, что все мы таскаем ведро на голове, а окружающие, знают они о том или нет, каждый день выгружают нам туда своего говна. Большинство от рождения носят ведра большие, широкие, так что, даже выходя из себя, мы не обязательно сами все в говне – не переливается. Но бывают такие, вроде Кайла Спарка Редмонда, которых судьба одарила… ну, чайной ложкой вместо ведра.
Я тусовался с ним где-то раз в пару месяцев и обычно недалеко от дома – вот сейчас-то и вспомнил почему.
Спарк сграбастал у кассира из рук
К тому времени, как мы добрались до Тоттенхем-Корт-роуд, к нам присоединились еще пятнадцать человек Спарковых друзей – все с головы до пят в черном, – напрочь запрудив и без того многолюдный тротуар. Он мне еще до NikeTown говорил, что сейчас подойдет «ну, пара человек», – но не что вся банда подвалит. И они все были пекхэмские – Восточный Пекхэм, если точно, и все – еще буйнее, чем С. П. Д., с которыми мутил Ди. С некоторыми мы кивались при встрече, но я точно не произвел на них достаточно сильного впечатления, чтобы кто-то еще и имя запомнил. Один, косоглазый и с пластырем на подбородке, все пялился на меня – чего это, типа, шкет тут делает. Я пихнул Спарка локтем, тот шепнул ему словечко, и с этой отметки меня стали игнорить, как и вся остальная банда.
Те, кто вообще не с лондонских окраин, они как на все это дело смотрят? Либо у них со страху глаза велики, и, типа, стоит тебе выйти из метро на Брикстоне, как тут же попадешь под пулеметный огонь. Но я реально знаю людей, которые всю жизнь прожили в Южном Лондоне и ни разу не видели настоящего преступления. Тут уж скорее не бандита встретишь, а чувака с библией, с дипломатом или с пакетами бананов, которые для жарки, а никак не с огнестрелом – потому-то мама сюда и переехала в свое время. Либо же люди почему-то думают, что английские гангстеры – они совсем не такие серьезные, как те, которых показывают в видео с той стороны пруда – у американских рэперов. Может, это потому, что убивают у нас обычно пятнадцатилетние пацаны в трениках (как будто мышца и седина хоть кому-то остановила нож или пулю!). Или потому, что ребята тут предпочитают холодное огнестрелу, а люди склонны забывать, каково это – оказаться на дистанции обнимашек от мальца, а потом чик-чик и… Или есть еще такая ловушка – думать будто никто, у кого от рождения английский акцент, не может вдруг взять и пойти вразнос (хотя, казалось бы, вся британская история должна была их чему-то научить, но нет…).
Короче, не важно, кто тут прав, кто виноват, но правило для выживания в наших краях одно: с гопотой не путайся. Или, если ты типа меня и не путаться не выходит, раз уж ты с ними рос и периодически выходишь на проспект, то так: знай точно, что такое нарушение – и не нарушай.
Не знаю на самом деле, что я думаю про Спарка и его парней. Часть меня видит только продолбанный потенциал. Зато другая – сокровища слова, истории, такие настоящие, неподдельные, что всякий раз, как кто-то из них кидает в Сеть песню, тысячи ребят по всему Ланкаширу логинятся, чтобы послушать. Большинство рассекавших тем вечером по проспекту сверкали недавлеными прыщами на лбу и даже еще не выросли до окончательной высоты – и все же промеж себя они уже за одну эту неделю напродавали в Пекхэме больше крепкой наркоты, чем твоя аптека за цельный год. Это были не мальчишки… и даже не мужчины. Это были легенды местной гопоты, вот так вот.
У каждого за плечами развевалась гордая история: ордер на арест; обчищенный наркопритон; публичное «спасибо» в вечерних новостях. Мир списал их на свалку годы назад, так и не поняв, что при таком количестве железного лома вокруг кто-нибудь непременно дотумкает, как сделать из него копье… потом пушку… а потом и целую крепость. И, должен признать, держать осаду в форте вот с этим полком солдат, одним из суровейших в Лондоне… – это было круто. Безопасно… – и чертовски опасно в одно и то же долбаное время.