Верхом на кочерге
Шрифт:
– Булимия в запущенной форме, – объяснила я и ткнула пальцем в арку, – Мистер, видите проход?
– Вижу, – подтвердил дедушка, хотя смотрел не на дыру, а на меня.
– Тогда прошу вспомнить. Их было двое. Разнополые. Вышли из арки минут семь-восемь назад. Женщина – в сером гарнитуре и красной косынке. Мужчина высокий, представительный. Помогите, мистер. Куда они пошли? За помощь – премия.
Я достала из джинсов пятидолларовую купюру и, свернув в трубочку, спрятала в кулачке.
– Туда, – старик придержал свою
– Ага, разбежался, – проворчала я по-русски.
– Что ты говоришь? – прищурился старик.
– Подтвердите ваши показания, – пробормотала я, отступая на шаг, – Во что был одет парень?
Старик заулыбался улыбочкой потомственного пирата. Морщинки на лбу преобразились в Большой каньон.
– Не смеши старика Томпсона, деточка, гони монету, – проворковал торговец снедью, – Твой сукин сын был одет в мятый костюм цвета булыжной мостовой, а на шее болтался галстук в косую полоску…
Не дослушав, я бросила на торбу купюру и побежала дальше, чуть не сбив крадущееся из подворотни такси с рекламой попкорна на колесах. Моду переняли у лос-анджелесских таксистов. Колеса крутятся, а реклама нет.
– Эй! – каркнул вдогонку старикан, – Приходи как-нибудь!
На перекрестке перед отелем «Холидей Инн» рослый парень с прической «пони-тэйл» сидел на корточках и наигрывал на гитаре кантри. Двое «безработных» афроамериканцев в коротких куртках терлись неподалеку и отбивали пятками ритм. Видимо, обкуренные (какое дело афроамериканцам до кантри?).
В ногах у парня стояла коробка от электронной игрушки. На дне сиротливо обретались несколько монеток. Я порылась в карманах и, положила сверху доллар.
– Эй, студент, ты классно играешь. Это что-то позднее из Уэбби Пирса? «Хонки-тонки»?
– Нет, мэм, – парень поднял голову, – Это что-то раннее из Лоретты Линн. Эту песню она посвятила городу Нэшвиллу, штат Теннесси – единственному городу в этой убогой стране, где чтут традиции кантри.
– Понятно, – сказала я, – С детства трепещу от кантри.
Парень обрадовался.
– А хотите, я вам сыграю Барбару Шеппилд? Очень старая вещь. С ней она в одиннадцать лет дебютировала на ТВ, и все такое. Детский сад, но какова память!
Парень взял несколько блатных аккордов. Я положила поверх доллара еще один. Он взглянул на меня с благодарностью. У него были хорошие добрые глаза.
– Послушай, приятель, давай не сегодня? Мне нужно найти двух типов, они проходили мимо тебя минут десять назад. Женщина с красным платком на шее и мятый мужик с нервными окончаниями. Ты тут сидишь, музицируешь, по сторонам смотришь…
– Туда, мэм, – парень прекратил бренчать и мотнул головой на каменные ступени, пологим амфитеатром вздымающиеся к стеклянной раковине входа, – Они вошли в отель, мэм. Мужчина
– Ой, спасибо, – пискнула я и побежала в «Холидей Инн».
– Меня зовут Чарли, мэм! – бросил вдогонку парень, – Будьте счастливы!
Будьте счастливы, будьте счастливы… – стучали по ступеням мои тапочки. Да буду я, буду!
Портье был сух, ленив и в иной ситуации встал бы на моем пути непробиваемой линией Маннергейма. Но я была права на все сто и полна решимости постоять за честь обманутой половины человечества.
– Мистер, – сказала я, – вы можете отнекиваться вплоть до собственного увольнения. Но эти двое вошли в отель и обратно не выходили. Так что не морочьте мне голову. Мужчина женат, его жена перед вами. Мне нужно немногое – номер апартаментов и второй ключ. Заранее благодарю. Уверяю вас, честь заведения не пострадает. В противном случае я дойду до шефа вашего ресепшена, и тогда неприятности обеспечены – я их верный гарант. Решайте.
– Но, мэм, – слабо запротестовал служитель, – эта леди сняла номер два дня назад. Она имеет право принимать у себя любого человека. Нам не нужны скандалы.
– В таком случае я решительно не понимаю причины нашего спора, – нахмурилась я, – Вам не нужны скандалы, мне не нужны скандалы… Проводите меня к вашему шефу. Думаю, мы найдем общий язык…
Когда я взломала уютный номерок на шестом этаже, мои нервы гудели, как электрические провода. Я влетела в номер, одолела коридор, со вкусом убранную гостиную и замерла на пороге в спальню. Ну, так и знала… Ничего нового. Как в старом добром анекдоте – который то ли начинался, то ли заканчивался словами: «дорогая, познакомься с моей женой».
Эта шлюха нагишом лежала на кровати, как раскрытая книга: читай не хочу. А Бригов в той же форме стоял над ней и держал два бокала с соломинками. Причина для удивления, однако, имелась. Согласно неписаным правилам, коктейли пьются ПОСЛЕ «этого», а не ДО «этого». А до этого пьется шампанское. Или Бригов за три минуты, на скорую руку, чисто по-студенчески, успел исполнить свой греховный долг?
– Вы последняя? – ткнула я пальцем в «разлучницу», – За вами буду.
– Послушай, – запротестовал Бригов, выбираясь из ступора, – Это совсем не то, что ты подумала!
Я захохотала так, что шторы задрожали. Какое славное ретро…
Девица нахмурилась, натянула на себя одеяло. Белоснежные прелести спрятались под розовым хлопком. Ее лицо, и в самом деле, было невыразительно. Но красиво. Так красиво, как лицо одетой в камень русалки из акватории порта Копенгагена. Разумеется, обнаружив вблизи себя такой камушек, Бригов не смог пройти мимо. Пусть их и связывали деловые отношения, инстинкт самца возобладал. Девица вопросительно уставилась на Бригова. Я уставилась туда же. А Бригов, чтобы угодить нам обеим, одним глазом смотрел на меня, другим на девицу.