Верить в себя
Шрифт:
Спустя три минуты в номер поднялся Мэтью, и Стиви заказала для них чай и сандвичи, на которые Кэрол прямо-таки накинулась. Прогулка, несомненно, пошла ей на пользу: Кэрол устала и проголодалась, но выглядела довольной. Удобно устроившись в кресле и вытянув ноги, она непринужденно беседовала с Мэтью на самые разные темы, как отвлеченные, так и сугубо практического свойства, не касаясь только политики. Когда-то они обсуждали и такие вопросы, и Мэтью не раз поражался, какими точными и взвешенными были ее оценки, но сейчас Кэрол была просто не в курсе последних политических событий.
На этот раз Мэтью пробыл у нее недолго и, как обещал,
— Как насчет завтра? Может быть, предпримем еще одну попытку? Я имею в виду, разумеется, прогулку, — предложил он на прощание, и Кэрол без колебаний согласилась.
Уже в дверях Мэтью остановился.
— Честно говоря, я не верил, что когда-нибудь увижу тебя снова, — признался он.
— Да и я не могла предположить подобное, — ответила Кэрол.
— Что ж, значит, до завтра? — кивнул Мэтью и вышел. В коридоре он махнул рукой охранникам и спустился вниз. Покидая отель и садясь в машину, Мэтью Я думал о том, как приятно ему было просто шагать рядом с Кэрол и держать ее под руку.
На следующий день они встретились в три часа дня, гуляли в парке, а потом до вечера катались по Парижу. На окраине Булонского леса они ненадолго остановились и, сидя в салоне, вспоминали свой старый дом. Мэтью сказал, что не видел его уже много лет, и Кэрол предложила проехать мимо него. Сама она уже совершила это паломничество, но теперь им предстояло побывать там вместе.
Как и в прошлый раз, когда Кэрол пришла сюда одна, ворота были не заперты, и они, оставив охранников на улице, вместе вошли в сад. Остановившись, оба посмотрели на окна своей бывшей спальни, переглянулись и взялись за руки. В этом доме они провели много счастливых часов, здесь они строили планы на будущее и пережили крушение надежд. Кэрол едва не пожалела, что они вообще сюда приехали, — старый дом напомнил ей кладбище, где была похороненa их любовь. Вспомнила она и о ребенке, которого потеряла, и сразу почувствовала, как непрошеные слезы подступили к глазам.
— Хотела бы я знать, как бы все сложилось, если бы наш малыш все-таки родился, — вздохнув, сказала она. Мэтью думал о том же: о ее роковом падении и о том кошмаре, который обрушился на них вскоре после этого.
— Думаю, мы с тобой были бы женаты, — отозвался Мэтью.
— А может, и нет. Вряд ли ты оставил бы Арлетт, — возразила Кэрол. Она знала историю — во Франции немало детей рождалось вне брака, у всех французских королей были фаворитки, производившие на свет незаконнорожденных младенцев.
— Если бы она узнала, что у нас с тобой может быть ребенок, она бы не перенесла этого. Эта новость ее бы просто убила. — Мэтью взглянул в глаза Кэрол. — Но я струсил и чуть не погубил тебя.
Хотя Мэтью винил во всем только себя, Кэрол понимала, что это была их общая трагедия, их общее несчастье.
— Наверное, все было предопределено свыше, — обреченно произнесла Кэрол. До сих пор она каждый год ходила в церковь в день, когда погиб ее неродившийся ребенок. До этой печальной даты оставалось всего несколько дней, но Кэрол запретила себе об этом думать.
— Хотел бы я, чтобы судьба была к нам милосерднее, — тихо сказал Мэтью, борясь с желанием ее поцеловать. Но он дал слово и поэтому лишь обнял Кэрол и стоял так, впитывая ее тепло и думая о том времени, которое было им отпущено. По сравнению с человеческой жизнью два с половиной года были ничтожно коротким сроком, однако в них вместилось столько счастья, сколько могло быть заключено в целой жизни.
На этот раз инициативу взяла в свои руки Кэрол.
Она повернулась к Мэтью и, привстав на цыпочки, поцеловала его. Мэтью был настолько удивлен, что ответил не сразу, но потом все его благие намерения куда-то испарились, и он ответил Кэрол поцелуем, потом поцеловал ее еще раз. Мэтью вдруг решил, что Кэрол может на него рассердиться за настойчивость, но этого не случилось. Чувства, которые она когда-то испытывала к нему, вновь овладели ею, и ничто не могло заставить ее остановиться. Кэрол выбросила из головы все сомнения и отдалась захлестнувшему ее потоку.
— Ну вот, теперь ты скажешь, что я не сдержал свое слово, — усмехнулся Мэтью, когда они наконец сумели оторваться друг от друга. Впрочем, он видел, что Кэрол и не думает сердиться.
— Нет, это я не сдержала свое, — ответила она, когда, выйдя на улицу, они садились в машину. — Все дело в том, что мое тело, похоже, помнит тебя лучше, чем я сама, — добавила Кэрол почти жалобно. «И тело, и сердце», — мысленно дополнила она свои слова. — Похоже, нам с тобой будет нелегко оставаться «просто друзьями».
Мэтью немедленно согласился с ней.
— Да, это будет непросто. И все равно я готов поступать так, как ты захочешь. — Он был виноват перед Кэрол и не хотел снова стать причиной ее огорчений. Сейчас она была в его объятиях, но что будет в следующее мгновение? Кэрол всегда удавалось его удивить.
— Мне кажется, — вдруг сказала Кэрол, — что в качестве приложения к нашему прошлому мы могли бы насладиться друг другом в эти оставшиеся две недели, а потом попрощаться навсегда.
— Это очень щедрое предложение, но оно мне не по душе, — честно ответил Мэтью. — Почему мы не можем начать встречаться снова? Бог дал нам еще один шанс, и это только справедливо, потому что мы с самого начала были созданы друг для друга. Кроме того, сейчас мы оба свободны и никому не причиним боли. И ты, и я отвечаем за свои поступки только перед собой и ни перед кем больше.
— Я не хочу снова пережить такую же боль, я уже не такая сильная, чтобы выдержать нечто подобное, — ответила Кэрол. — А тогда мне было очень, очень плохо…
Мэтью включил мотор и повернулся к ней. Кэрол была права, и он не собирался ни оспаривать, ни опровергать ее слова. Вместо этого Мэтью задал вопрос, который не давал ему покоя много лет:
— Скажи, Кэрол, а ты простила меня за то, что я не оправдал твоих надежд, за то, что много обещал и ничего не сделал? Ты же знаешь — я хотел, чтобы у нас все было хорошо, но каждый раз мне что-то мешало. В итоге у меня не получилось ничего. Простишь ли ты меня за это — и еще за ту боль, что я причинил тебе?