Вернись домой, Землянин
Шрифт:
— Хорошо.
Управляющий Городом вышел, и Амальфи спустя несколько секунд последовал за ним, закрыв башню управления на ключ. Город находился на орбите и останется там до тех пор, пока не придет время опять отправиться в полет. Выйдя на улицу, Амальфи вызвал такси.
От башни управления, расположенной на пересечении Тридцать Четвертой улицы и Авеню до Городского Центра, находящегося в районе Боулинг Грин, было довольно далеко. Амальфи же задал Жестянке Кэдди еще более длинный маршрут. В старые, давно забытые времена, таксист мог бы заработать на такой поездке кучу денег. Амальфи уселся на заднее сиденье, закурил сигару (в Городе выращивали табак методом гидропоники) и попытался вспомнить все, что когда-либо слышал о гамильтонианцах. В первые годы космических путешествий
Утопию, видимо, колонизировали одной из первых. Представители Хрунтанской Империи, прибудь _о_н_и_ сюда первыми, как само собой разумеющееся, разместили бы свои гарнизоны на обоих планетах.
Воспоминания об империи Хрунты были весьма отчетливыми, поскольку относились к более позднему времени. Однако и вспоминать о ней особенно было нечего. Когда жизнь на Земле начала окончательно разваливаться, в воздух ежедневно поднимались дюжины разных опереточных империй, отправлявшихся искать счастья в самых отдаленных уголках вселенной. Просто Алоиз Хрунтан оказался самым удачливым из всех самозваных императоров. Его владения расширялись со скоростью создания средств сообщений — только они сдерживали распространение абсолютной автократии. Но потом, незадолго до того, как самого Хрунтана убили собственные сыновья, поделив его владения на отдельные княжества, империя стала загнивать. Со временем эти герцогства в свою очередь подпали под номинальную, хотя непреодолимую власть Земли, оставив, точно также, как и Гамильтонианцы, наследство в виде нескольких заброшенных колоний — миры, где люди испытывали наслаждение от бессмысленных мечтаний.
Такси замедляло бег; в окне проплыл фасад Городского Центра. На стене его красовался когда-то отчеканенный золотом призыв: «ПОДСТРИЧЬ ВАШУ ЛУЖАЙКУ, ЛЕДИ?». В свете гигантской планеты буквы сами казались сейчас зелеными. Амальфи глубоко вздохнул. Все эти политические выскочки так глупы: всегда пытаются поднять шум, когда речь идет о том, чтобы просто добыть продовольствие.
Первое, что заметил Амальфи, войдя в свой кабинет, был смущенный вид Хэзлтона, — это случалось крайне редко. Амальфи не мог припомнить ничего подобного. Хэзлтон всегда был образцовым гражданином космоса: жизнерадостный, деятельный, ничему не удивляющийся и не поддающийся обману. В кабинете находилась девушка, которую Амальфи не узнал. Наверно, это была одна из секретарш парламента, без которых в городе не обходилось ни одно дело.
— Что случилось, Марк? Где представитель Утопии?
— Это она, — ответил Хэзлтон, ни одним жестом не указывая на девушку. Амальфи почти физически ощутил, как брови его поднимаются вверх. Повернувшись к девушке, он принялся разглядывать ее.
Она оказалась довольно красивой: черные с голубым отливом волосы, серые, очень искренние и немного удивленные глаза, небольшая ладная крепкая фигура. Одета девушка была весьма странно, подобных одежд Амальфи видеть не приходилось: на плечах нечто вроде мешка с дырами для головы и рук, плотно стянутого вокруг талии. Ягодицы и ноги чуть ниже колен были заключены в большую трубу из черной материи, перетянутую вверху ремнем. Внизу ноги, словно футляры, покрывали носки или некое подобие носков из тонкой кружевной материи. Мешок на теле украшали разноцветные пятна, а вокруг шеи было повязано нечто вроде шарфа. Впрочем, шарфом этот предмет вряд ли можно было назвать, скорее это была
Вскоре девушке, похоже, надоело его инспектирование. Он отвернулся и направился к своему столу. За его спиной ее голос тихо произнес:
— Я не хотела произвести здесь фурор, сэр. Вы, вероятно, не предполагали увидеть на моем месте женщину?..
Акцент ее был столь же архаичен, как и ее одежда. По-видимому, и то и другое имело происхождением планету Элиот. Амальфи сел и попытался подытожить свои впечатления.
— Да, такого мы не ожидали, — подтвердил он. — Хотя для нас это не так уж необычно: у нас самих женщины занимают некоторые административные должности. Я думаю, тут проявляется застарелый предрассудок, доставшийся нам в наследство от земных традиций: там не допускают участия женщин в решении военных вопросов. Так или иначе, мы рады видеть вас. Что мы можем для вас сделать?
— Могу я присесть? Благодарю вас. Прежде всего, мы хотели бы знать, откуда пришли сюда вражеские корабли. Судя по всему, они вас знают.
— Не персонально, — сказал Амальфи. — Они знают, что такое города Бродяг, вот и все. Это полиция Земли.
Симпатичное лицо представительницы Утопии заметно потускнело. Видимо, она предвидела такой ответ, но все же пыталась заставить себя поверить, что услышит что-то другое, менее неприятное.
— Они нам так и сказали, — произнесла она. — Но мы… мы не могли в это поверить. Почему же тогда они атакуют нас?
— Рано или поздно это должно было случиться, — Амальфи старался смягчить впечатление от своих слов. — Земля стремится подчинить себе независимые планеты, такова ее политика. Ваши враги — Хрунтане, также будут покорены. Мне кажется, мы не сможем убедительно объяснить вам причины их поведения. Они и нам не очень-то доверяют.
— О! — воскликнула девушка. — Но тогда, может быть, вы поможете нам? У вас такая огромная крепость…
— Прошу прощения, — печально улыбаясь, прервал ее Хэзлтон, — но наш Город вряд ли следует считать крепостью, поверьте. У нас совсем немного оружия. Возможно, мы могли бы помочь вам каким-то другим способом. Поверьте, мы очень хотели бы заключить с вами сделку.
Амальфи взглянул на него из под прикрытых век. Это было весьма неосторожно и совсем непохоже на Хэзлтона — обсуждать вооружение Города и недостаток у него оружия с официальным представителем, только что прибывшим с чужого боевого корабля.
— А что бы вы могли сделать? — спросила девушка. — Если бы вы могли объяснить нам, как летают эти полицейские корабли, и как ваш Город держится в воздухе?
— У вас нет спиндиззи? — удивился Амальфи. — Но когда-то они у вас наверняка были, иначе вы не смогли бы добраться сюда с Земли.
— Секрет межзвездных полетов был утерян почти сто лет назад. У нас в музее все еще хранится тот корабль, на котором сюда прилетели наши предки. Однако устройство его двигателя для нас загадка. Нам кажется, что он просто неработоспособен.
Амальфи задумался:
— Почти век? И предполагается, что это _б_о_л_ь_ш_о_й_ срок? Неужели у жителей Утопии нет и антинекротиков тоже? Но ведь считалось, что аскомицин был открыт более чем за полвека до того, как начался исход гамильтонианцев? Любопытнее и любопытнее.
Хэзлтон опять улыбался:
— Мы готовы продемонстрировать вам возможности спиндиззи. Для нас это не секрет, мы готовы вам все объяснить. Нам же необходимы провиант и сырье. Прежде всего, нефть. Есть она у вас?
Девушка кивнула.
— Утопия очень богата нефтью. Самим нам она не нужна уже почти двадцать пять лет, с тех пор как мы заново открыли «молярную валентность».
Амальфи снова навострил свои уши. Утопия потеряла секрет спиндиззи и антинекротиков — но в то же время они владели чем-то, названным молярной валентности. Этот термин говорил сам за себя: если эти люди смогли преодолеть межмолекулярную связь и устранить влияние взаимного притяжения взаимодействующих поверхностей, то нужды в механических смазочных веществах типа масел у них больше не было. Если жители Утопии считают, что они сделали открытие повторно — так это даже к лучшему.