Верность любви
Шрифт:
— Вы хотите взять меня с собой? Зачем?
Анри сказал то, что было правдой, то, о чем он подумал, когда она плакала у него на плече.
— Я боюсь оставлять вас одну.
Глава VII
Везде, где им довелось проходить, земля несла на себе печать войны. Англичане воевали с французами, те и другие — с местными правителями, местные правители — между собой. Дабы лишить друг друга продовольствия, путей сообщения и
Анри и Тулси пришлось увидеть и пепелища, и умиравшие от ожогов, роняющие на землю обугленные ветки деревья, и женщин, безутешно рыдающих над телами близких, погибших во время артиллерийского обстрела. А еще — окропленные кровью и исполосованные колесами орудий дороги, ряды служивших могилами канав, зловещих стервятников, круживших над разоренными селениями. Порой беглецы слышали вблизи грохот пушек и тотчас сворачивали в сторону.
Они обменяли на продукты почти все украшения Тулси. Анри возражал, но молодая женщина дала понять, что для нее золото и камни не ценность, а всего лишь болезненное напоминание о прежней жизни.
Иногда даже золото не имело цены, потому что население голодало и еды попросту не было. Возле многих деревень валялись огромные груды мусора и навоза; похожие на скелеты собаки рылись в них, тщетно стараясь отыскать что-то пригодное для пропитания. Огромные худые буйволы медленно пережевывали солому.
Силы Анри постепенно восстановились — во многом благодаря тому, что он чувствовал ответственность за жизнь своей спутницы. Случалось, они ночевали на одной кровати — не сняв одежды и целомудренно отвернувшись друг от друга.
Общаясь с Тулси, Анри продолжал совершенствоваться в хинди, и в этом ему помогали врожденные способности и прекрасная память. Молодой человек незаметно воспрянул духом: иллюзия свободы вернула ему внутренние силы, надежду на счастливые перемены и уверенность в себе. Тулси, в свою очередь, тоже постепенно забывала прошлое, понемногу избавлялась от невидимых пут.
Их разговоры вызывали интерес у обоих; негласное табу было наложено на одну-единственную тему: Анри никогда не расспрашивал Тулси о ее покойном муже.
Как-то молодой француз полюбопытствовал, почему в Индии не едят коров. Тулси, искренне удивившись его вопросу, ответила:
— Потому что корова дает нам все: на ней мы пашем, пьем ее молоко, делаем из молока много другой еды. Ее моча нас лечит, а навоз удобряет поля. Человек должен быть благодарен корове. Убить ее все равно что убить мать.
Еще они рассуждали о сновидениях. Тулси рассказала Анри о том, как увидела во сне богиню Кали, и добавила:
— Я не знаю, что такое сны. Наверное, это дверь в непроглядную ночь, которая зовется будущим. Сны позволяют нам увидеть одну из строк письма, написанного богами и называемого нашей жизнью.
— Вы полагаете, что все предопределено и ничего нельзя изменить?
— Наверное, так и есть, но мы должны верить в то, что это возможно.
Они сидели во дворе чужого дома и смотрели на мерцающие в ночи звезды, эти бесчисленные сияющие окошки в бесконечность, внимали
Иной раз молодая женщина, с виду необразованная и наивная, была так поразительно умна и мудра, что Анри не находил слов. И все чаще задумывался о том, что должен внушить Тулси уверенность в себе и своей свободе.
В конце концов молодой человек пришел к выводу, что им необходимо где-то осесть. Как следует поразмыслив, он решил идти к противникам своей страны — англичанам.
Недавно гарнизон подвергся обстрелу и теперь зализывал раны. Баласор был не колонией, а факторией [10] , потому военные по большей части селились не в домах, а в палатках. Армейский лагерь, который был разбит в двух лье от города, представлял собой огромный поселок из походных шатров, образующих несколько улиц. Место, на котором стояла палатка, и ее размеры соответствовали положению хозяина. В центре возвышался величественный шатер генерала, к нему примыкали жилища старших офицеров.
10
Колонии — основанные европейцами города на приобретенной земле. Фактории возводились в индийских городах.
Анри де Лаваль сдался на милость солдат и попросил, чтобы его провели к кому-либо из командиров. Командующего лагерем беспокоить не стали, вместо этого доставили пленного к дежурному офицеру.
К счастью, этим человеком оказался Майкл Гордон, под началом которого находился отряд из двухсот плохо обученных и к тому же не понимающих английского сипаев.
Майкл не любил строить из себя гордеца, потому сразу предложил Анри и Тулси сесть, а после начал беседу.
— Вы англичанин?
Раскрыть обман было нетрудно, и Анри решил не лгать.
— Француз.
— Вот как? Ваше имя?
— Генрих де Лаваль.
Гордон нерешительно взглянул на Тулси.
— А девушка?
— А девушка, — на всякий случай Анри взял Тулси за руку, — со мной.
— Она индианка?
— Как видите.
— Ваша жена?
— Невеста.
— Стало быть, мы можем беседовать при ней?
— Она не понимает ни по-французски, ни по-английски.
— Как же вы общаетесь? Впрочем… — Гордон позволил себе едва заметную, но многозначительную усмешку. — Или вы знаете ее язык?
— Немного говорю и в основном понимаю.
Гордон чуть не подпрыгнул, но сдержался, не выказав своей радости.
— Вернемся к главному. Откуда вы и как здесь оказались?
На этот вопрос у Анри имелся заранее продуманный ответ.
— Из Пондишери. Я приехал в Индию из Парижа. Наша семья разорилась, и я думал, что смогу заработать немного денег. И только очутившись в лагере, понял, что война — совсем не мое дело. После ссоры с одним из старших офицеров мне назначили наказание. Я не стерпел унижения и сбежал — в конце концов, я ведь дворянин! Вернуться к своим не могу — меня сочтут дезертиром и повесят. Я долго скитался, после чего решил сдаться на милость противника. Понимаю, во мне могут заподозрить разведчика и предателя…