Верность любви
Шрифт:
— Которую ваша мать не желает признавать.
— Она сделает это! Я сумею ее убедить.
— Хорошо, — нетерпеливо произнес Анри де Лаваль. — Чего вы от меня хотите?
В его холодном тоне звенел металл, и Урсула почувствовала, как ее сердце больно сжимается при каждом вдохе. Ее руки упали и повисли, словно плети, во взгляде карих глаз затаилась тоска.
— Я была напугана и растеряна, я была глупа, — тихим, срывающимся от напряжения голосом заговорила Урсула. — Клянусь, Анри, я хотела еще раз прийти в тюрьму, но меня не пустили. Не разрешили передать
Урсула умолкла и, затаив дыхание, ждала ответа. Она знала, что не переживет крушения надежд, и лихорадочно вспоминала все то, что говорила ей мать. Внезапно на память пришли слова: «Они умеют соблазнять мужчин. Они не знают, что такое первородный грех, и потому не ведают стыда».
Щеки молодой женщины заалели, и она решительно тряхнула головой.
— Скажу тебе правду, Анри, и не важно, если ты решишь, что я потеряла стыд. Когда я спала с мужем, то на его месте всегда представляла тебя. Я и теперь хочу тебя так сильно, что, если ты возьмешь меня прямо сейчас, на этом диване, я буду счастлива!
Видя, что Анри не двигается с места, Урсула приблизилась к нему, обвила руками его шею и прижалась к окаменевшему телу. Когда, приподнявшись на цыпочки, молодая женщина коснулась губами его губ, она ощутила, как мышцы Анри напряглись… В следующее мгновение отчуждение рухнуло, как рушится плотина под напором воды. Урсула почувствовала, что он отвечает на ее поцелуй, а сильные горячие руки мягко обнимают ее плечи.
Поцелуи Анри были иными, чем раньше, не юношески робкими, а по-мужски страстными. Урсула не испугалась. Она была готова завоевать его любой ценой, украсть у судьбы. Отобрать у индианки Тулси.
Она не боялась, что за дверью стоит ее мать и что в любой момент сюда могут войти люди. Ничто не имело значения перед стремлением испытать настоящее, трепетное наслаждение, перед возможностью вернуть любовь.
Прежде чем раздеть Урсулу, Анри быстро скинул сорочку, и молодая женщина осторожно и нежно положила руки ему на грудь. Какая прохладная кожа! Сейчас он тоже увидит ее тело, увидит впервые в жизни — стройное и вместе с тем соблазнительно округлое, белокожее.
Неожиданно Анри отстранил ее руки: он заметил, что Урсула смотрит на его плечо. Молодой человек усмехнулся. Она не забыла; должно быть, все это время она думала о клейме.
— Да, — спокойно произнес он, — я хотел, чтобы ты увидела. Лилии нет. Просто след от ожога. Не очень красиво смотрится, но никто не сможет назвать это позором. И теперь моя цель — сделать так, чтобы позор был смыт с моего имени.
У Урсулы похолодела кровь. Он притворялся. Он не хотел ее.
— Значит, ты мне солгал? — пролепетала она, имея в виду и клеймо, и чувства.
— Ты
— Ты решил меня унизить, — прошептала Урсула, — растоптать мою гордость. Это недостойно мужчины.
Анри пожал плечами.
— Такого, как я? Почему нет? Я больше не дворянин — меня лишили всех прав. Я преступник, беглый каторжник, галерник. Прости, Урсула, ты снова ошиблась в выборе!
С этими словами он вышел за дверь, а молодая женщина упала на диван и закрыла лицо руками. Боже, неужели все на свете — обман? Неужели его чувства погибли и она никогда не сможет подобрать ключ к его сердцу?
На самом деле Анри испытал внезапный порыв, но сумел взять себя в руки. При виде Урсулы на него повеяло родиной, нахлынули неповторимые по своей силе и яркости воспоминания юности.
Он хотел отказать Урсуле иначе: «Между нами не может быть ничего, потому что у меня есть женщина». И не смог этого сделать. Анри любил Тулси, она дала ему многое из того, что способна дать женщина, и вместе с тем — нечто такое, что могла подарить только она одна. И все же часть его души и сердца принадлежала родине — Франции, Парижу, прошлому. Тулси родилась в другой стране, под иными звездами, ее судьбой правили чуждые ему боги, а значит, существовало нечто такое, чего она никогда не сумеет понять. Это могла сделать только Урсула, девушка, которую он когда-то любил.
В голову закралась предательская мысль. Он думал, что навсегда потерял Урсулу, что она его разлюбила. На самом деле это оказалось не так. Молодой человек вспомнил о том, как она просила прощения, раскаивалась в своей ошибке, как уверяла, что он — единственный избранник ее сердца. Не слишком ли жестоко он с ней поступил?
Около полуночи Анри забылся тревожным сном и проснулся оттого, что Аравинда осторожно тряс его за плечо.
— Вставай, господин!
Анри вскочил.
— Что случилось?
— Не знаю. Смотри!
Они выбрались на крышу, и Аравинда показал вдаль, на крепостные стены. Оттуда доносился приглушенный грохот — по-видимому, стреляли из пушек. То был ровный гул, напоминавший далекую грозу, но Анри не позволил себе обмануться.
Стоявшая над крепостью луна казалась мутно-красной от огненной завесы. Крыши зданий, днем сверкавшие на солнце, словно рыбья чешуя, сейчас казались припудренными красноватой пылью. В этом зловещем зрелище было что-то завораживающее, хотелось сидеть и смотреть вдаль, любоваться расцвеченным непривычными красками пейзажем, который будто омыло кровью.
Будет гораздо хуже, если кровью омоются человеческие сердца!
— Аравинда, приведи сюда Викрама!
Юноша состроил гримасу.
— Где же я его найду?
— Найди где хочешь, да побыстрее! — В голосе Анри звучали непривычные требовательные нотки.
— Что это, господин? — спросил слуга, показывая на далекое зарево.
Анри горько улыбнулся.
— Это горит твоя прежняя жизнь, Аравинда, и мы должны поторапливаться, если хотим спастись!