Верность Отчизне
Шрифт:
На площади вспыхнули огни праздничной иллюминации. Над Кремлем скрестились широкие яркие лучи прожекторои. Ровно в десять часов вечера раздались артиллерийские залпы — 30 залпов из тысячи орудий. Москва от имени Родины салютовала в честь великой победы советского народа.
Справедливая освободительная война завершена. И с первого ее дня до последнего, тысяча четыреста семнадцатого, советские люди совершали бессмертные подвиги во имя победы над фашистами — врагами всего человечества.
Снова в полку
И вот я снова в полку, на аэродроме северо-западнее Берлина. Какие у нас перемены!
Шумно и радостно встречают меня друзья. Попадаю в их крепкие объятия. Горячо поздравляем друг друга с победой. Вот подошли Куманичкин, Титаренко, подбежал Давид Хайт, и снова объятия и поздравления. Ищу глазами техника Васильева: вот он, у моего самолета. Иду к нему и обнимаю своего верного помощника. Друзья наперебой расспрашивают меня, а я прошу рассказать о последних боях, о разгроме берлинской группировки.
На КП снова шумная и радостная встреча с командиром части, замполитом, начальником штаба. Вместе слушаем последнюю оперативную сводку Совинформбюро: прием пленных фашистских солдат и офицеров на всех фронтах прекращен.
Весь вечер друзья рассказывают мне о последних днях войны. Авиация противника уже почти бездействовала. Вражеские самолеты вылетали, а садиться им было некуда — наши войска стремительно захватывали аэродромы. Летчикам нашего полка приходилось вылетать на штурмовку отступающих войск и немецко-фашистской группировки, пытавшейся прорваться на запад недалеко от нашего аэродрома; личный состав полка подготовился к боям на земле.
Вот что рассказали о своем последнем воздушном бое Куманичкин и Крамаренко. 30 апреля их вызвал командир и сказал, указывая на карту: «Вот здесь пытается выйти из окружения вражеская группировка. Немецкое командование, стараясь помочь гитлеровским воякам выбраться из котла, бросило им на поддержку большую группу „фокке-вульфов“ с бомбами. Ваша задача искать и уничтожать противника в этом районе».
Боевая пара немедленно вылетела на задание и за линией фронта встретилась с шестнадцатью «фокке-вульфами». «Лавочкины» стремительно понеслись наперерез врагу. Группа «фокке-вульфов» разбилась надвое. С восьми самолетов на поле и лес беспорядочно посыпались бомбы — летчики поспешили облегчить самолеты. Затем восьмерка встала в круг и начала обороняться. Враг старался оттянуть наших летчиков в сторону от другой восьмерки, которая продолжала с бомбовым грузом лететь к позициям советских войск. Но наша боевая пара оторвалась и ринулась вдогонку. Нагнать врага удалось недалеко от линии фронта.
Куманичкин атаковал одно звено группы, Крамаренко — другое. У моих боевых друзей было преимущество в высоте и скорости. Они свободно атаковали и уходили вверх, а «фоккеры» с подвешенными бомбами не могли развить достаточной скорости. Фашисты стали бесприцельно сбрасывать бомбы и уходить. Надо сказать, что наши летчики не ожидали такой стремительной развязки. Куманичкин догнал один из «фоккеров» и открыл огонь, но в это время его атаковала вражеская пара.
У Крамаренко не осталось боеприпасов. И он стремительно ринулся на врага, решив таранить, — надо было выручать товарища. Немцы не выдержали натиска и стали поспешно уходить, бросив самолет, по которому открыл огонь Куманичкин. И в тот же миг Александр сбил «фокке-вульф» над позициями фашистов. Так закончился скоротечный бой двух против шестнадцати над западной окраиной Берлина.
Воины наших наземных войск с волнением следили за тем, как самоотверженно и бесстрашно два охотника защищали их от вражеского налета.
Много подвигов совершили однополчане в последние дни войны, с честью выполнив свой долг перед Родиной. И о каждом из них, о мастерстве, отваге, героизме воздушных охотников можно писать и рассказывать без конца.
Передо мной итог боевой деятельности полка за время Великой Отечественной войны, документ боевой славы, хранящийся в архиве.
Вот вкратце этот итог.
Всего за период Великой Отечественной войны 176-й гвардейский истребительный авиационный Проскуровский орденов Красного Знамени, Александра Невского, Кутузова полк совершил 9450 вылетов на боевое задание, из них на свободную воздушную охоту — 4016; провел 750 воздушных боев, в которых сбито 389 самолетов противника, множество штурмовок наземных целей; уничтожил десятки паровозов, вагонов, боевой техники, самолетов на аэродромах; нанес большие потери врагу в живой силе.
Полк участвовал в освобождении Польши, бил врага в его собственном логове, долетев до реки Эльбы. За отличные боевые действия при взятии войсками Красной Армии отдельных городов и столиц приказом Верховного Главнокомандующего получил двадцать семь благодарностей.
Особенно большую работу полк выполнял в 1944—1945 годах: широко проводил свободную воздушную охоту, за полтора года накопив значительный опыт, и одержал много побед со сравнительно небольшими потерями.
Переписывая скупые деловые строчки документа, я словно вижу молодые смелые лица боевых товарищей, мастеров воздушного боя, наши «Лавочкины», которые еще издали узнавал воздушный враг, вижу наше гвардейское знамя, говорящее о героизме всего личного состава.
Итак, наш полк на аэродроме под Берлином.
Целыми днями мы на летном поле и в тренировочных полетах. Перед нами поставлена задача: совершенствовать летное мастерство, быть в постоянной боеготовности, крепить воинскую дисциплину и бдительность. И обобщать боевой опыт.
Внимательно мы следили за военными действиями, развязанными японскими империалистами на Тихом океане: мировая война еще не закончилась.
По-прежнему часто писали мне старые однополчане. К концу войны вырос счет полка. Личный счет Кирилла Евстигнеева — ныне дважды Героя Советского Союза — достиг пятидесяти шести самолетов. За время боев он проявил блестящие командирские способности. Василий Мухин и Павел Брызгалов писали, что Кирилл — заместитель командира полка — держится просто, как и раньше, такой же отличный товарищ.
Вырос боевой счет и у Амелина, и у моего верного ведомого Мухина, и у Брызгалова, сбившего 12 вражеских машин на самолете имени Конева.
Я был горд и рад за испытанных боевых друзей. И часто думал о том, как же был бы горд за своих питомцев командир Игнатий Солдатенко.
В те дни командование направило мои документы в Краснознаменную Военно-Воздушную академию. Быть может, осуществится моя мечта, и я получу высшее военное образование. С нетерпением и волнением жду ответа.
…Спустя несколько дней после возвращения в полк я зашел на КП перед тренировочным полетом. Мне показалось, что летчики, собравшиеся там, взволнованы и смотрят на меня так, словно что-то случилось, окружили тесным кольцом. Кто-то протянул телеграмму. Тяжкое горе постигло меня: 17 мая не стало отца. Мы оба мечтали о встрече, и я потерял его, так и не увидев после всех испытаний.