Вернуть изобилие
Шрифт:
— Мне надо сделать несколько звонков — сказала она.
Затем накинула телефонный капюшон, размотала шнур с вилкой наушников и подключила их. Маленький поцарапанный экран сыграл ей короткую мелодию и выдал логограмму телефонной компании. За ней последовали рекламные объявления, их было больше, чем когда-либо — из-за сезона. Табита наблюдала, как в окошечке в нижнем левом углу экрана весело бегут цифры, уменьшая ее кредит.
Она попыталась дозвониться до «Ленты Мебиуса», но везде были одни автоответчики. Табита попробовала набрать еще один номер. Она ждала.
Лодка миновала фелуку с серой, ее экипаж составляли дети. Они тащили за собой пустынную манту на длинном черном поводке. Она ныряла и трепетала грязно-серыми чешуйчатыми
Наконец, Табита дозвонилась. Сальная физиономия на экране скривилась в подобии улыбки, когда она назвала себя:
— Приехала на карнавал?
— Нет, по делу, — ответила Табита. — Карлос, сколько сейчас стоит кристалл осевого запора?
— А что у тебя?
— «Кобольд».
— Все еще летаешь на этой старушке? Она под тобой вот-вот развалится.
— Именно это она мне все время и говорит, — сказала Табита. — Ладно, Карлос, мне некогда, сколько?
Он назвал сумму. Табита выругалась.
— Вот что получаешь, летая на допотопных суденышках, — без всякого сочувствия заявил Карлос. — Не могу доставать запчасти. — Он почесал за ухом. — Вот для «Навахо Скорпион» я много чего мог бы тебе сделать.
— Ладно, брось, Карлос.
Она подумала об альтесеанах там, в аэропорту, суетившихся вокруг своих сумок и свертков:
— Слушай, Карлос, ты в последнее время не видел Капитана Фрэнка?
— Кристалл для «Кобольда» — да, это старье как раз для старины Фрэнка, — ухмыльнулся он. — Попробуй блошиный рынок.
— Большое спасибо, Карлос.
— Выше голову, Табита, — подбодрил он ее на прощание. — Сейчас ведь карнавал!
2
Карнавал в Скиапарелли. Каналы заполнены экскурсионными автобусами, мосты разукрашены флагами. Улетают воздушные шары, взвиваются ввысь фейерверки. Город тонет в дымном красном свете. И хотя повсюду патрулируют офицеры-эладельди, единственный хозяин здесь — удовольствия. Пойти к Руби Пул? Посмотреть дуэли глайдеров над Аль-Казарой? Или отправиться в старый город, где древние пещеристые бункеры сияют последними модами, и вино Астарты горячит кровь тех, что молод и хорош собой? Под аркадами беспорядочно смешиваются тысячи запахов — сосисок и пота, фосфора и пачули. В работающих круглосуточно забегаловках раздается звон бокалов, стучат ножи и вилки, подгулявшие кутилы смущают роботов-официанток и удирают вдоль колоннад, не заплатив по счету, а в прозрачном зимнем воздухе поднимается тонкий парок от их дыхания.
Отражаясь от маслянистой воды, тысячи цветных огней мерцают и сияют на отчищенных лицах домов. Тысячи звуков бьются о воздух: каллиопы и трещотки, канонады и сирены — все они смешиваются с гулом радостных голосов. Даже визгливый сигнал полицейского катера на воздушной подушке, медленно пробивающегося вверх по течению, с трудом перекрывает шум. Полицейский — человек, он опирается на свой мегафон, сигналит раз, другой, затем отступается. В сверкающей черной броне своей униформы он выглядит неуклюжим и обиженным, как гигантский жук, перевернутый муравьями.
Лодка причалила у бульвара Мюстик, за катком. На стене стояли грязные уличные мальчишки, посасывая дымящиеся мшистые шарики и выкрикивая друг другу ругательства.
— Это не «Лента Мебиуса», — сказала Табита.
Угрюмая лодочница дернула локтем:
— Ближе не подъехать, сестренка. Грэнд закрыт — там процессия.
Раздраженная, Табита отдала ей деньги и легко спрыгнула на причал. Ее жакет поблескивал и мерцал натриевым светом, ботинки скрипели на засыпанных песком досках.
Представьте себе ее — Табиту Джут — но не такой, какой изображают ее средства массовой информации: героиней гиперпространства, умелой, ловкой, чуть приукрашенной косметикой, уверенно улыбающейся, протягивая руку к звездному туману Млечного Пути, — нет, представьте себе маленькую, усталую молодую женщину в измятом жакете из фольги и покрытых пятнами
Здесь, правда, не было особой толпы. Это были явно задворки празднеств. Табита нырнула под бетонную дорожку и зашагала по по аллее, образованной самодельными лавочками, смастеренными из труб и досок, прокладывая путь среди прогуливающейся молодежи. Над головой от столба к столбу змеились биофлюоресценты, связанные цепочкой. Табита, в конце концов, добралась до блошиного рынка.
Некоторые владельцы лавочек постарались специально для карнавала. Маски и флажки украшали их витрины со старыми кассетами и ношенным трикотажем. Была здесь и яркая одежда: все, начиная с алюминиевых туфель и кончая дешевыми безвкусными майками с изображениями подмигивающих котят, гарцующих единорогов и кружащихся в стриптизе красоток. Покупатели рылись в коробках с солнечными очками и обсуждали достоинства жалких нарядов, украденных с теплохода для круизов. Две костлявые женщины в коротеньких платьях сидели за столиком с фарфоровыми зверюшками и красили друг другу лица у ветхой печурки-реактора. Одна из них свистнула Табите, когда та пробиралась мимо.
Списанный магазинный робот высунулся из-под навеса и выстрелил в Табиту порцией сублимата, наполнив ее голову мыслями о бассейне в пятнах солнечного света, запахе жимолости и желания. Желтый ребенок попытался заинтересовать ее банкой с дохлыми мухами. За углом находились альтесеане в своих кардиганах и конических шапках из коричневого войлока, царя над кучами хлама. Они восседали на высоких стульях, погруженные в привычную скорбь, с воспаленными хоботами, с которых капало от едкого воздуха. Они стали что-то сопеть и гундосить друг другу, подзывая к себе Табиту, — перевозчиков они распознавали с первого взгляда.
— Кристалл осевого запора? — крикнула она. — Для «Берген Кобольда»?
Альтесеане что-то влажно засопели ей в ответ и замахали лапами, указывая на свои кучи добавочных респираторов и разобранных теплообменников, так, словно это были единственные сокровища, которые могли понадобиться человеку в жизни. Табита потеряла драгоценные минуты, вытаскивая из-под груды хлама нечто, выглядевшее многообещающе, но оказавшееся всего лишь катушкой каустической дифракции. Табита бросила ее назад. Она попусту теряла время.
Увернувшись от группы пьяных астронавтов в немыслимых цветах типа Шенандоа, которые, толкая друг друга, вываливались из какого-то бара, Табита продолжала проталкиваться дальше сквозь толпу, собравшуюся на берегах Грэнд-канала. Она обошла толстых туристов в шикарных нарядах, гражданских маршалов в мешковатых комбинезонах, затем робота-видеокамеру, вертевшего головой по сторонам, сканируя канал в поисках своего владельца. Мимо проплывал корабль, и его паруса хлопали на ветру. За ним полз автобус на воздушной подушке — в нем веселились служащие «Мивви-Корп». Сквозь такелаж шхуны можно было разглядеть пятерых палернианцев, бесившихся на хрупком плоту. Они улюлюкали и хлопали волосатыми лапами, пытаясь взобраться на частную пристань. Какая-то высокая женщина наклонилась с балкона и вылила на них ведро воды. Перегибаясь через парапеты и высовываясь из окон, теснясь на улицах и крышах домов, толпа свистела и хлопала в ладоши.