Вернуть общак
Шрифт:
Пастор едва не задохнулся, когда судья огласил приговор. После вердикта присяжных: «Виновен» он был уверен в том, что судья Буффон, с которым удалось договориться, даст ему четыре года. В этом уверял вора его адвокат.
Но толстомордый, сытый ублюдок заявил:
– Я могу понять и простить ваш поступок, мистер Овчаров. Но в этом случае меня никогда не поймет и не простит Господь. Властью, данной мне штатом Огайо, я приговариваю вас к двенадцати годам заключения.
Помутненный рассудок Пастора едва не заставил
«Что?!» – кричали в нем остатки сознания.
После бегства из Чехии, где его почти достало местное отделение Интерпола, Пастор пересек океан и осел в отеле близ Кливленда. Вид озера Эри недолго успокаивал мысли авторитета. Желание находиться в зоне повышенного риска и, даже имея все, продолжать действовать привело его к неудачной попытке вымогательства у эмигрантов из России.
Неумение адаптироваться в новой среде привело к тому, что он в очередной раз угодил за решетку. В России всего десять процентов жертв вымогательства обращаются в правоохранительные органы. В Америке же десять процентов составляют те, кто в полицию не заявляет. Пастор решил перенести тяжесть своего авторитета через океан, но не рассчитал своих сил. Закон суров, но это закон. Пастора брали на его небольшой загородной вилле около двух десятков агентов ФБР. Похищение людей – один из самых тяжких грехов, упомянутых в уголовном законодательстве Соединенных Штатов.
Адвокат, понимающий, с кем имеет дело, твердил:
– Мистер Овчаров, пользуйтесь на допросах пятой поправкой Конституции Соединенных Штатов. Отказывайтесь говорить в зале суда, если не уверены в том, что ответы на вопросы принесут вам пользу. Вы не гражданин США, но находитесь на нашей территории. Закон превыше всего.
Пастор очень быстро понял, что пятая поправка Конституции США – это то же самое, что пятьдесят первая статья Конституции Российской Федерации. Мол, я имею право молчать, а вы, если желаете, можете доказывать мне мою вину.
Еще адвокат говорил, что мистеру Овчарову очень повезло. Судья Буффон, рассматривающий его дело, любит золотые часы, дорогие автомобили и коллекционирует маленькие домики на побережье озер Эри и Мичиган. Пятьдесят тысяч долларов сумеют убедить судью Буффона в том, что деяния господина Овчарова не являются такими уж опасными. Четыре года превратятся в три при достойном поведении.
При наличии на счетах господина Овчарова значительных сумм можно не волноваться за будущее. Вряд ли он будет экстрадирован в Россию как преступник, разыскиваемый Интерполом. Дело в том, что господин Овчаров совершил преступление на территории США, и судим он будет по законам штата Огайо.
Овчаров смирился, но пришел в ярость, когда услышал приговор.
– Ты, дятел штатовский!.. – орал он в лицо адвокату, сидящему перед ним. – Ты трахнул меня, поимел как сявку! Ты что обещал, гнида, мать твою?!
Адвокат, который на суде перенес не меньшее потрясение, успокоил Пастора и спросил, пытаясь разъяснить ситуацию:
– Мистер Овчаров, у вас есть в России враги?
Пастор уставился на адвоката как на недоделанного.
– У меня? В России? Ты что, волк помойный, издеваешься?! У меня пол-России – враги!.. Что происходит, крючкотвор?!
Адвокат помялся, словно думая, оглашать или нет недавно полученную информацию.
– Помните, я вам говорил, что судья Буффон склонен к красивой жизни? Он вернул ваши пятьдесят тысяч. На тот же счет.
– Этот тип, что, внезапно стал неподкупным?! – не понял Пастор, продолжая бесноваться.
– Понимаете ли, мистер Овчаров, он получил из России чек на сумму в сто тысяч долларов. Ему передал его какой-то американский журналист. Но это все, что я знаю. Я поэтому и спросил вас о врагах на родине.
Пастор остекленевшими от изумления глазами смотрел на адвоката.
– Ты хочешь мне сказать, что кто-то заплатил судье, чтобы тот вынес законный приговор?.. – Его шепот перешел в оглушительный крик. – Не за то, чтобы судья преступил закон, а за то, чтобы он его исполнил?! Да кто на такое способен, придурок?! Ты что, спятил, стряпчий?!
Адвокат судорожно сглотнул слюну. В его голове эта ситуация тоже не укладывалась.
– Заплати Буффону миллион!.. – взревел вор. – Дай два! Если у вас тут, блин, как на аукционе!..
– Поздно, мистер Овчаров. Вряд ли кто мог предугадать, что в последний перед судом день так получится. Мы уже не в силах что-либо исправить.
Вот тогда и раздался этот крик, разрывающий тишину словно простыню:
– Костин, будь ты проклят!..
Он понял все.
Эпилог
Антон оторвался от компьютера и посмотрел на Сашу. Она лежала на диване лицом к нему и читала книгу. Ее стройные ноги, на всю длину которых не хватало короткого шелкового халатика, заставили Антона понять, что к домашней судейской работе – отписанию решений, вынесенных за день – он уже не вернется.
Антон встал, подошел к Саше и опустился перед диваном на колени. А она подарила ему ту улыбку, которая последние несколько месяцев буквально сводила его с ума. Когда он работал, Саша ему не мешала. Она готовила, убирала, мурлыча под нос какие-то песенки, пришедшие в голову, и ей казалось, что она самый счастливый на свете человек. Глупо скрывать свое счастье в любви, когда оно приходит.
– Что читаешь? – спросил Костин, не сводя с нее глаз.
– Цветаеву. – Она вновь открыла книгу, отложенную было в сторону. – Тут есть и о тебе.
– На самом деле?.. – удивился он. – Вот уж не думал, что Марина Цветаева упомянет и меня.
– Она никого не забыла. Хочешь послушать о себе?
Антон улыбнулся и добродушно кивнул.
Хочу у зеркала, где муть И сон туманящий, Я выпытать – куда Вам путь И где пристанище…