Вернуться в осень. Дилогия
Шрифт:
Может, и сейчас придется драться? Харон стоял не шевелясь, но и не выказывая особого ужаса — значит, и Сергею надо хоть немного успокоиться… М-м-мда. Будешь тут спокойным. Огромная «сколопендра», словно рельсовый вагонеточный состав, терялась своим окончанием в тумане… Топала бы ты дальше…
Тонкие усы взметнулись вверх, чудовище дернулось и, огибая одинокие деревца, потекло в туман с противоположной стороны. Перед ними мелькнуло все длинное мохнатое членистое тело, плавно перебирающее множеством выгнутых наружу суставчатых ножек, и шелестящее перестукивание начало отдаляться, пока не растворилось среди множества других, неясных и расплывчатых, звуков
Сергей шумно выдохнул воздух. Харон вложил клинок обратно в ножны, обернулся и как-то странно посмотрел на него:
— Не почуяла…
Сергей вытер ладонью вспотевший лоб. Он не первый раз замечал этот непонятный взгляд — новый товарищ явно чему-то удивлялся. Тварь должна была их обязательно почувствовать? Или скорее всего одного Сергея…
Они снова двинулись вперед, стараясь ступать мягко и неслышно, но и не теряя заданного вначале темпа. Туман вокруг менялся, иногда сгущаясь, и тогда Сергею приходилось идти почти вплотную к своему проводнику, чтобы не потерять его из виду. Или раздвигался, увеличивая обзор до сорока-пятидесяти шагов. Впереди показались развалившиеся останки какого-то строения, то ли сгоревшего, то ли разрушенного кем-то… Одинокая каменная стена, почерневшие балки, куча битого мусора, поросшая колючими ветками жесткого кустарника без листьев. Харон взял вправо, обходя это стороной. Корни под ногами исчезли, слева и справа виднелись пологие склоны теряющихся холмов.
Сергей по-прежнему ощущал непонятную легкость в теле, непривычный к подобным переменам желудок часто напоминал о себе, подступая неприятной тошнотой к горлу. Немного саднили ободранное при падении бедро и быстро затянувшаяся рана в боку. Чудеса… Только не хотелось этих чудес, уставший разум плохо воспринимал окружающее — вряд ли впоследствии Сергей смог бы вспомнить, где они шли. Тем более этот порядком надоевший туман…
Проводник опять взял правее, огибая рощицу перепутанных изогнутых деревьев, предостерегающе махнув ему рукой. Видимо, там кто-то мог быть или же сами деревья представляли опасность. Харон сразу предупредил — шаг влево или вправо может оказаться смертельным, все поползновения из-за любопытства могут быть последними. Вряд ли он понимал, что у Сергея сейчас напрочь отсутствовало всякое любопытство.
— Сейчас должно быть дерево…
Харон говорил приглушенно, по-видимому, здесь обитали разные твари или, может, эти членистоногие могли слышать? Сергей удивился, его измученная голова, оказывается, еще могла выдавать немного логики…
Впереди набухло темное пятно — они приближались к чему-то большому, уходящему вверх, расширяясь и нависая над головой темной размытой массой… Дерево? Так и есть. Темное пятно превратилось в раскидистые ветви огромного дерева, похожего на дуб, если только дуб может быть толщиной с дом. Толстый ствол, похожий на переплетающиеся жгуты и узлы канатов, на высоте нескольких метров поддерживал развесистую широкую крону, под которой вполне можно было разместить небольшой поселок. Если, конечно, здесь кто-то захотел бы жить. И если бы существовала необходимость прятаться от солнца…
Мощное дерево диссонансом контрастировало с встречающимися до сих пор невысокими корявыми деревцами. Хороший ориентир.
Сразу после дуба начинались заросли знакомого колючего кустарника, он осторожно протиснулся вслед за Хароном — на нем по-прежнему ничего не было, кроме спортивных штанов и домашних тапок. Они спустились по покатому склону и немного прошли по дну неглубокого распадка, когда внезапно туман закончился.
Сергей сделал еще несколько шагов и остановился, глубоко вдыхая грудью свежий воздух. Сверху ярко сверкало солнце, заливая щедрыми лучами холмистую равнину с высокой зеленой травой и отдельными рощицами густых цветущих деревьев, похожих на родную акацию… Красота.
Он обернулся. Туман сзади стоял дымчатой стеной, мрачный, слегка изгибающейся дугой охватывая видимую равнину и исчезая по обе стороны за невысокими холмами. На высоте нескольких десятков метров он постепенно размывался, не производя видимой границы, как это бывает у облаков. От него веяло страхом и какой-то непонятной пустотой…
Очень странный туман, Сергей никогда не встречался ни с чем подобным. Как, в общем-то, и со всем, что здесь было…
Харон положил руку ему на плечо:
— Пошли, здесь еще опасно.
— А дальше?
— Дальше легче…
Глава 3
— Это все очень сложно. И очень, очень тяжело. Мало кто выдерживает подобную концентрацию… — Седобородый старец с сочувствием смотрел на нее.
Принцесса вздохнула и отвела взгляд в сторону:
— У меня нет другого выхода.
Старик опустился в глубокое кресло, правая рука начала привычно перебирать длинную бороду:
— Большое количество читаемых мантр — сотни листов каждый рассвет и каждый закат. Полное отрешение от жизни: желаний, интересов, радости, печали — от всего. Из еды — только сухой хлеб и вода. И — абсолютно никаких посторонних мыслей в голове. Это… Это занимает много дней.
— Я знаю. — Эния потерла уставшие глаза. В последнее время она совсем мало спала. — На сколько это хватает? Самое большее…
Старик помедлил.
— Три, пять, ну семь дней. Больше семи дней я не слышал.
— Мне нужен год. — Принцесса не отвела взгляда в сторону.
Старик вздохнул:
— Я знаю, девочка, знаю. Кто во дворце этого не знает? Что я могу сказать…
Илл Гушар, престарелый эдитор Белого ордена, с печалью и любовью смотрел на принцессу. Трудные времена порождают трудные решения…
В комнате царил полумрак — через узенькое окошко почти не проникали лучи заходящего солнца. Три большие свечи на бронзовом подсвечнике освещали лишь кабинетный стол, заваленный разными бумагами, и сидящую рядом на низком диване принцессу. Маленькие огоньки свечей слабо колыхались от задувавшего через оконце ветерка, заставляя подрагивать по стенам неясные тени.
— Редко кто может противостоять давлению Роха…
Эния отвернулась в сторону:
— Как это выглядит?
Гушар помолчал, собираясь с мыслями.
— Желание. Желание и хотение. Все мы рабы своих желаний. Человек преодолевает трудности, чтобы добиться того, что ему хочется. И чем сильнее хотение, тем большие трудности он готов преодолеть. Даже подчастую отказывая себе во многом. И остается радоваться, если это стремление — к чему-то хорошему. Но все равно — раб своего хотения. И даже самые лучшие мысли оставались неисполненными, если не было в душе этого самого хотения.