Вернуться в осень

Стретович Павел

Неожиданно молодой изумленно привстал:

– О, о, о...

Сергей не на шутку встревожился – он побледнел прямо на глазах. Старик удивленно поднял брови.

– О, она проступает... Смотрите! Это – женщина...

Все разом склонились к «иконе». Все, кроме чернобрового...

Сквозь покрывавшую неровную черноту поверхности яснее проступили очертания красивого в своей правильности лица. Четче обозначился овал безукоризненной формы, темные волосы, убранные под ниспадающее мягкими складками покрывало, приоткрытые, словно что-то говорящие губы. Двумя пятнышками выделялись глаза с темными, почти черными зрачками. Усилился и эмоциональный фон – сдвинутые изогнутые брови и сузившийся взгляд молил и почти требовал... Чего? Какой-то странный

взгляд – знающий... Как будто она все про него знает. Что-то в нем было знакомое... Однако. Сергей с удивлением поднял голову и сразу встретился с пристальным взглядом чернобрового. Сходство было достаточно заметным.

– Ты только посмотри... Господи. Она вышла... – Старик поднял руку, но не перекрестился, а изумленно провел по бороде.

– Кто – она?

Широкобородый немного испуганно глянул на Сергея и покосился на чернобрового. Тот не ответил.

– Тебе надо?

Кто он такой? Лежит себе тихо. И смотрит...

– Нет.

Скрипнула кровать, чернобровый поднялся, одернул брюки и подошел к столу. Старик и молодой разом замолчали и посерьезнели. Некоторое время самый странный из присутствующих, слегка нагнувшись и оперевшись рукой о стол, смотрел на «икону». Потом поднял глаза на Сергея:

– Это Асмодей.

У него был низкий и тихий, с хрипотцой, голос.

– Асмо... Кто?

– Демон ночи. Этому изображению более трех тысяч лет.

Сергей с удивлением покосился на доску:

– Это девушка...

– Падшие ангелы могут принимать любое обличье.

Старик и молодой молчали. Чернобровый не сводил глаз с Сергея. Чушь. Глупости. Какой-то фокус... Но происшедшее на его глазах чудо, как доказательство действительности, лежало перед ним. Сергей взглянул на окно:

– Но тогда, согласно легенде, сейчас должен прогреметь трубный зов летящих ангелов, собирающих род людской на Страшный Суд...

Все как по команде посмотрели в окно. Дождь кончился и выглянуло солнце, отражаясь в лужах и бесчисленных капельках воды на траве и на мокрых листьях березок. Чернобровый не заметил иронии в его голосе:

– Не обязательно. Есть еще одна причина. Здесь есть кто-то, которому предначертана встреча.

Старик и молодой с удивлением смотрели на Сергея. Похоже, у них его слова не вызывали сомнений.

– Я? Зачем?!

– У падших духов, как и у ангелов, есть своя персонификация. Асмодея невозможно победить без Бога. Это в древности примером показал благочестивый Товий, это познал и искупляющий свою гордость долгим странствием Соломон... Я не знаю зачем. Тебе лучше знать. По преданиям, Асмодей выступает как противник и разрушитель освященного Богом брака и семейных уз... Ты любишь Бога?

Сергей почувствовал легкий озноб. У него была семья... Сейчас уже нет. Но он всегда знал ответ на этот вопрос. Вот только при чем здесь он?

– Да.

Чернобровый почему-то усмехнулся, глядя ему в глаза.

– Кто вы?

– Меня зовут Марут. Когда-то я не принял участия в одной очень важной войне и теперь жду приговора за это.

Сергей нахмурил лоб. Что-то об этом он слышал. Или читал... Харут и Марут. Часть ангелов во время битвы при сотворении мира не выступили ни на стороне Бога, ни на стороне Сатаны. И за это были вынуждены скитаться по земле, ожидая Страшного Суда... Так. Договорились. Сначала Армагеддон, теперь ангелы... Пора домой.

Он встал:

– Спасибо за гостеприимство. Дождь уже закончился – мне пора.

Старик и молодой молчали. Чернобровый понимающе улыбнулся:

– Прощай, Путник, а может – до свидания. Тебя ожидает далекая дорога...

– Полчаса на электричке. – Сергей прошел к двери и взялся за ручку замка.

– И еще. – Голос чернобрового остановил его. – Не лицемерь самому себе, я знаю, ты ненавидишь Бога...

Сергей почувствовал жар на щеках, как после хлесткой пощечины. Какое ему дело?

– У тебя доброе сердце, но пустое. В нем нет ничьей любви. Оно не может быть таким долго. Берегись «друзей», Путник. – Чернобровый кивнул на

лежащее на столе изображение. – Тогда, может, ты узнаешь Бога.

Сергей открыл дверь и вышел за порог. Он привык к тяжести на сердце, но теперь добавилось что-то еще. Непонятное...

Странная встреча, еще более странная «икона» на хуторе не давали покоя Сергею всю дорогу домой. Непонятные собеседники не были похожи на «повернутых» фанатиков или сектантов, хотя и говорили странные вещи. И эта «икона»... Он ясно видел, как проступило изображение незнакомой женщины или девушки – кто разберет? Асмодей... Может, тогда Асмодея? Не важно. Но призывающие глаза и приоткрытые, словно молящие о чем-то губы так не подходили к определению чернобрового – демон ночи. Чертовщина какая-то... Сергей ощущал в себе гулкое беспокойство и тревогу, хоть ему и казалось, что он уже отвык от всяких эмоций. И этот чернобровый... Про Марута он, конечно, загнул, начитался Данте или еще кого, но все равно казалось, что он видит Сергея насквозь. Надо же, странствующий ангел...

Оказавшись дома, Сергей скинул так и не просохшую за дорогу одежду, попил чаю и, засунув подушку под голову, пультом включил телевизор. «Полистал» каналы: ток-шоу, сериал, концерт кого-то, игровое шоу, опять сериал, КВН, боевик, снова сериал... Одна развлекаловка. Развлекаловка в телевизоре, в прессе, по радио, в новых книгах... Киоски и лотки вокруг полны всякими «Баунти», орешками, чипсами, сухариками, жвачками, сушеными кальмарами, смажнями, чебуреками, хот-догами, пивом, колой и т. п. Как будто действительно воплощается в жизнь древний клич не хотящих ничего понимать римлян-язычников: «Хлеба и зрелищ!» Может, это действительно для чего-то надо – заполнить человека до отказа ненужной информацией, занять мозг разной пустой развлекаловкой, подчастую только ожесточающей сердце и опустошающей душу? И еще заставить желудок непрерывно работать, приучая его к разным разностям, без которых вскоре становится все трудней обходиться... К чему мы придем? Кем мы станем? Кому это нужно и зачем? Чтобы голова человека была постоянно занята, чтобы он не смог когда-нибудь остановиться – оглянуться вокруг и увидеть... Что увидеть? Может, пустоту и мрак? Пустоту и мрак прежде всего в себе? Эгоизм и самолюбие? Черствость к чужим трудностям? Дикое нетерпение и постоянное самооправдание? Кому это надо? Вряд ли концернам пищевых продуктов и теле – и кинокомпаниям. Вот так прогресс...

И почему, интересно, столько тысячелетий технический прогресс не развивался, практически оставаясь на месте? Ведь интеллектуальный уровень мыслителей далеких веков до сих пор поражает наших современников глубиной. Многие, многие тысячелетия... И только последние двести-триста лет нате вам: научно-технический прогресс!

Сергей засунул руки под голову и уставился в потолок. Может, и правда скоро конец всему? Так говорил старик... По крайней мере намекал. И чернобровый не отрицал. Надо же – «икона» проявилась из-за Сергея. При чем здесь он? «...Которому предначертана встреча...» С кем? Уж не с черноглазой ли девушкой, изображенной на доске три тысячи лет назад? Асмодей... Чушь. Куда занесло. Противник и разрушитель брака и семейных уз. Он не женат – у него уже нет семьи...

Сергей закрыл глаза и представил лицо, дорогое и родное, которое и сейчас ясно помнил до мельчайших подробностей. Чуть вздернутый милый носик и маленькие губы, почему-то немного виноватые зеленые в крапинку глаза... «Лена, родная, как ты?» Глаза смотрели с любовью и нежностью: «Плохо...» «Но почему? Ты ведь самая... Самая». Глаза вздохнули: «Я люблю тебя, Сережа. Но ты идешь не туда...»

Сергей открыл глаза. Под потолком, прямо над уголком ковра, плел паутинку маленький паучок. Он давно его обнаружил и не убирал, жалея и называя Дружком. Дружок деловито перебирал передними лапками, поправляя и без того безукоризненную паутинку. Зачем? Ведь, сколько помнил Сергей, туда не залетело ни одной мухи или комара.