Вернувшийся к ответу

Якубов Олег Александрович

Аркашка все это добросовестно записал. Но многоопытный Сергей Ормели, прочитавший на следующий день сей опус, безжалостно разоблачил внештатника: «Так ты что, только с этим надутым индюком беседовал? А с Татьяной?..» Ответить было нечего, оправдываться он не стал, сидел молча, тупо уставясь в пол. Тягостное молчание затянулось. Ормели, не дождавшись ответа, разорвал листки с неудачным интервью, швырнул в мусорную корзину, поднялся из-за стола и многозначительно распахнул дверь кабинета.

Глава шестая

Что-то в нем будто надорвалось, после грубой выходки Ормели, когда Сергей недвусмысленно указал ему на дверь. Он охладел к своим записям, в училище ходил по инерции, практически не замечая, что творится

вокруг; невпопад отвечал на вопросы и даже книги, без которых жизни своей не мыслил, читал, не в состоянии вникнуть в содержание.

Вспоминая свое бесславное, точнее – несостоявшееся интервью с зазнайкой-баскетболисткой, он не себя, а ее, Белову, во всём винил. Оправдывая себя, любимого, находил тысячи объективных причин, по которым беседа не просто не состоялась, а не могла состояться. В таком сомнамбулическом состоянии он прожил месяц, пока отчетливо и ясно не всплыл перед ним вопрос: а дальше-то что?

***

…Аркаше было лет около десяти, когда заболел он странной, никому не ведомой болезнью. Просто однажды утром подняться был не в силах, а когда измеряли температуру, то оказалась она всего лишь на одну десятую, как потом констатировал доктор, выше температуры трупа. Всякие доценты-профессора в дом ходили косяками, это уж встревоженная баба Сима расстаралась, всех, кого могла, на ноги подняла, не на шутку встревоженная странной болезнью любимого внука. Седые эскулапы осматривали мальчишку и только руками разводили. В итоге пришли к мнению, что у пациента «упадок сил», не конкретизируя, впрочем, где и на каком поприще мог так надорвать свои силы этот сопливый пациент, чтобы израсходовать их до жизненного предела. Факт, однако ж, остается фактом – в постели, слабый и ко всему равнодушный, пролежал он три месяца.

Однажды, без вызова, пришла к ним в дом молодая докторица. Недавняя выпускница местного мединститута, отличница, получила она красный диплом, а вместе с ним распределение не в отдаленный кишлак, а в городскую детскую поликлинику. По каким-то там инструкциям Минздрава участковые врачи должны были на дому посещать хронически больных детишек. Малолетний Аркаша оказался «в списке», и докторша, имени которой так никто и не запомнил, отправилась к Марковым. Осмотрев мальчишку и выслушав от опечаленной бабы Симы рассказ о странной болезни внука, районный доктор откинула одеяло, ощупала того с ног до головы, а потом… пощекотала ему пятки. Аркашка, до безумия боявшийся щекотки, извивался, как уж, заливаясь смехом. После чего докторша попросила оставить ее с пациентом наедине и разговаривала с ним чуть ли не целый час. Затем вышла из комнаты, вымыла руки, от вежливо предложенного бабой Симой чаю отказалась, а вот шоколадную конфетку из вазочки не удержалась – взяла – сама еще девчонка.

– Здоров ваш внук, абсолютно здоров, – твердо и уверенно заявила врач. – Просто он у вас очень много читает, постоянно о чем-то думает, а справиться со своими мыслями пока не может – мал еще. Вот и наступила у него апатия. Нужно просто его на что-то переключить. На какую-то активную деятельность.

– Так ведь он на скрипке учится, – попыталась возразить баба Сима.

– Скрипка – это не совсем то, – поморщилась доктор. – Ему нужны физические занятия. Пусть кто-то из взрослых заставляет его по утрам делать зарядку, но желательно, чтобы это какую-нибудь игру напоминало. А лучше всего – отдайте его в спортивную секцию, неважно какую, пусть сам выберет, – и, увидев недоверие во взгляде пожилой женщины, добавила строго и уверенно: – Ваш внук здоров, а спортом ему заняться необходимо. И перестаньте пичкать его лекарствами, пощадите молодую печень.

Когда Аркаша услышал, что доктор рекомендовала ему заниматься спортом, то загорелся этой идеей мгновенно. Недавно он прочитал две книжки о боксерах, и обе произвели на него огромное впечатление. Первая, так, даже не книжка, а скорее брошюрка, называлась «Мальчик из Дворца пионеров» – о том, как ленинградский школьник Гена Шатков, едва сдав выпускные экзамены, поехал в далекую Австралию и там, в Мельбурне, стал олимпийским чемпионом по боксу.

Вторая книга была увесистой, солидной. Называлась «Джексон остается в России». В предисловии было сказано, что автор – Георгий Свиридов – в прошлом сам боксер, а ныне возглавляет недавно созданную в стране Федерацию бокса СССР. Роман рассказывал о удивительной судьбе американского мальчишки Сидди, который с детства увлекался боксом, стал чемпионом Соединенных Штатов Америки. Волею судьбы американский гражданин Сидней Луи Джаксон (подлинное имя чемпиона США, впоследствии заслуженного тренера СССР С. Л. Джаксона. – прим. автора) оказался накануне Первой мировой войны в заснеженном российском Архангельске. Пытаясь добраться до Америки кружным путем, через Китай, он очутился в Ташкенте, где и застал его Октябрьский переворот.

Джаксон остался, создал первую в Центральной Азии секцию боксу, впоследствии стал заслуженным тренером СССР, его выпускники поднимались на высшие ступени пьедесталов почета самых крупных союзных и международных турниров. В Ташкенте о Джаксоне ходили легенды. Мальчишки рассказывали, что у тех, кто попадает к Сергею Львовичу, так его здесь звали на русский манер, не стать чемпионом по боксу просто шансов нет. Кроме взрослых боксеров Джаксон тренировал и детей. Во Дворце пионеров.

Живое воображение, привыкшее к беспрестанным фантазиям, подсказало Аркашке, что сие совпадение весьма символично и случайным быть не может: Геннадий Шатков стал Олимпийским чемпионом, тренируясь во Дворце пионеров. Джаксон тренирует мальчишек во Дворце пионеров. Стало быть, путь к олимпийскому пьедесталу надо начинать со Дворца пионеров. В своих грезах он видел себя сильным, мужественным. Вот Аркадий Марков выходит на ринг, и звук гонга, извещающий о начале поединка, еще не успевает стихнуть, а поверженный противник уже лежит на полу. «Нокаут», говорит судья и поднимает руку победителя. А вот он же, Аркаша, идет по улице, и какие-то хулиганы не дают проходу Ирочке Беляевой, которая в его сторону даже и не смотрит. «Подержи», – говорит Аркаша и протягивает Ирочке спортивную сумку, через ручку которой перекинуты боксерские перчатки. Удар, второй, третий. Посрамленные хулиганы бегут без оглядки. А Ирочка, возвращая герою сумку, смотрит на него с нескрываемым восхищением…

Когда отпрыск заявил о своем желании заниматься боксом, женская часть семьи пришла в ужас. «Но у тебя же скрипка! Какой же может быть бокс?!», – причитала баба Сима. «Сыночек, тебя там будут бить», – прошептала мама.

Н-да, не следовало ей бросаться такой неосторожной фразой.

– Это я буду их бить, – заявил будущий чемпион и распрямил, как сумел, свои узенькие плечики.

Отец, подводя итог этому невеселому семейному совету, закурил свою неизменную «беломорину» и произнес спокойно:

– Пусть пойдет. Получит пару раз по морде и очухается. Или научится сдачу давать. Меня, малого, на улице лупили до тех пор, пока я сам всех лупить не стал.

– Ты и курить с малолетства начал, – сварливо пробурчала теща в адрес зятя. – Что ж, и ему прикажешь?

***

Робея, пришел десятилетний Марков на первое занятие во Дворец пионеров, с удивлением рассматривая зал, стены которого были сплошь зеркальными. Посередине зала на небольшом возвышении белели канаты боксерского ринга. Староста младшей школьной группы подвел его к тренеру: «Вот, Сергей Львович, новенький, хочет к нам в секцию записаться». Джаксон лишь кивнул молча.

Началась разминка. Сначала просто бежали вокруг зала, потом бежали спиной, потом был бег боковыми шагами, после чего – вприсядку. Он уже ног под собой не чуял и боялся только одного – растянуться по полу на глазах у всех. Тренер хлопнул в ладоши, отдал команду, понятную лишь тем, кто знал, о чем речь идет. Часть мальчишек встали перед зеркалами и стали делать какие-то странные движения, словно перекачивались с ноги на ногу. Остальные взяли в руки скакалки и стали скакать. Но как! Девчонки с их улицы просто с ума бы посходили от зависти. Скакалки сначала мелькали в руках у юных боксеров, а потом только свист их в воздухе раздавался, а от невероятно быстрого вращения резиновый прут даже видно не было.