Вернувшийся к рассвету
Шрифт:
'Книгу о вкусной и здоровой пище' за авторством Лебедева наизусть зачесть? Не надо? А краткую историю государства Италия с пятнадцатого века по сегодняшний день? Или озвучить объёмы производства автомобильной техники в 2000-2008 годах в Российской Федерации? Неплохие, кстати объёмы - с 838,8 тысяч до одного миллиона 150 тысяч легковых автомобилей, а грузовых.... Не интересно? Понимаю, вас то я понимаю, а вот как мне себя понять? Для чего и зачем мне эти бесполезные знания? Ладно бы хоть что-то пригодилось, а то ведь мусор сплошной! Хотя я вновь спешу с выводами. Пригодилось кое-что.
Помните очень уважаемого человека, Артура Алексеевича? Я тогда ведь грешным делом на доброго доктора Юрия Геннадьевича подозрение имел - сдал, мол, врач-убийца меня страшному КГБ с потрохами. Преподнёс под видом марсианина или злобного церэушного шпиона-карлика и иду я на встречу с моим будущим куратором,
Шуруп рассказал Длинному о прикольном пацане, что буквально всё-всё знает о джинсах. Длинный подумал, поразмышлял и вышел, минуя сердитого азиата Азамата, на своего верховного босса Артура Алексеевича, за что потом и поплатился. Не одобрил мелкий азиат данные прыжки через свою бритую наголо голову и наказал Длинного. И финансово и морально и физически. Этот Азамат был у уважаемого Артура Алексеевича, подпольного 'цеховика' и одновременно директора швейной фабрики, правой рукой, охранником, водителем и пресс-секретарём по связям с уголовной общественностью. Информация Длинного о компетентном специалисте в теме пошива синих парусиновых штанов Артура Алексеевича крайне заинтересовала, и был отдан приказ меня найти и к его ясным очам представить. Что и было выполнено Длинным без промедления. В итоге встречи двух высоких договаривающихся сторон, Артур Алексеевич обрёл независимого эксперта по всем подделываемым моделям фирменных шмоток, а я поимел небольшой, но стабильный приработок и некоторые связи в криминальной среде.
Эх, не так я хотел начать свою новую жизнь, совсем не так! Планировал дойти до финишной ленты хоть немного, но с чистыми руками и спокойной совестью, но не вышло. Планида, что ли, моя такая? В прошлой жизни, в студенческие годы срок чуть не отмотал за спекуляцию, теперь в нынешней в туже яму, тем же местом? Не хочется, но при спокойном обдумывании возникшей ситуации и бесстрастном анализе других вариантов счёл данный вариант для себя более-менее приемлемым. В России-матушке, мать её, ведь живу, в социалистической стране, где по какому-то странному капризу власть предержащих не предусмотрены разнообразные гранты и благотворительные фонды для юных гениев и талантов, за которых я бы легко сошел. Повышенная стипендия, 'ленинская'? Не смешите, а? На выплачиваемые стипендиатам суммы прилично питаться не было никакой возможности, не говоря уж об остальном! Да и позволю себе вам напомнить, что не студент я, а ученик третьего класса 'б' и пусть маленький и худенький, но кушать-то всё равно хочется. А также посещать библиотеки, приобретать справочники, покупать ручки, стержни с синей пастой, тетради общие, да и линейку логарифмическую, млин, купить мне надо! Тригонометрические функции вычислять на ней буду. Не продаются, к сожалению, в магазинах СССР 1978 года CASIOfx-p600HV для инженерных расчётов, не заполнена данная товарная ниша. А то, что продаётся и на что без слёз смотреть невозможно, ведь тоже денег стоит и немалых! Целых сто десять рублей цена аппарата всего с восемью разрядами и этой страшной штукой под названием БЭ-26 легко, до прояснения как у Ньютона, прибить можно. Плюс одежда, обувь, носки и трусы, а зарплата у матери всего девяносто шесть полновесных 'деревянных' рублей и одевать меня, так как мне хочется, у неё нет ни какой возможности. Денег на обеды у нас в семье и то толком нет, бутерброды мне с собой мать даёт. Советуете сходить ей в горком и, отстояв энное количество времени и попав на приём, выпросить для меня бесплатное питание? Вам унижаться приятно? Нет? Ну и маме тоже. Поэтому я беру бутерброды на обед, завтрак в школе бесплатный, так как рано мне ещё матушку в задумчивость вводить - откуда, у её кровиночки, неплохие суммы в карманах появились? Одной шелковой рубашки с туфлями ручной работы хватило на три вечера беспрерывных расспросов. Кое-как отбрехался, на найденный, на улице, кошелёк сославшись. Ох, как матушка на меня тогда посмотрела - со стыда готов был провалиться! Потом помолчала, по голове погладила и, поцеловав в лоб, тихо, с жалостью, посетовала: 'Во всём в отца пошел - такой же непутёвый.....'
Эх, мама, мама....
Сердце захолонуло тогда состраданием, в горле комок шершавый вырос, ногти кожу ладоней чуть не проткнули. Что же за сволочи у нас всегда наверху сидят, что же это за твари такие людоедные, собственный народ в полную нищету загнавшие! Народ, что на своём хребте волочёт и волочёт всех своих вождей в светлое завтра. Недоедая, в тряпье, что лишь по недоразумения зовётся одеждой и живёт по заветам социализма, работая, строя, выполняя пятилетку в три года и с осуждением смотрит на нечистых на руку сограждан, сам живя на зарплату лишь половину месяца, а потом униженно занимающий у более хитровы...х или удачливых соседей 'пятёрку до получки'?! За что вот ему такое счастье?
Ну да Бог им всем судья, нашим великим кормчим, слезаю с трибуны, не о них речь, а моей новой семье. Не оговорился. О семье.
Матушка моя, ангельской души человек, связалась шестью годами ранее с очередным проходимцем, и теперь в нашей однокомнатной 'хрущёбе' носятся, ссорятся и мирятся, замышляют каверзы против старшего брата, плачут и смеются две близняшки-растеряшки, пятилетние сводные сёстры мои. Марина и Алина Олины. Два картавых солнышка с василькового цвета глазами и задиристым норовом. Люблю их. Так люблю, что глотку перегрызу зубами любому, кто посмеет их хоть чем-то обидеть!Ну и соответственно при наличии такого фактора моральная дилемма о чистых руках и спокойной совести как-то блекнет и тихонько забивается в тёмный угол.
А я беру в руку остро отточенный карандаш и рисую на вырванном из тетради листочке кружок и вписываю в него одно слово: 'Деньги'. Потом пишу под кружком вопрос - где взять? И сразу же строчу следующий - как взять? Поставил себе задачу и начинаю искать пути её решения.
Решу, обязательно решу, дайте только срок!
Глава третья.
В закутке за гаражами ветер почти не выдувал тепло из-под тонкого пальто, в которое кутался Гера, но ему всё равно было очень холодно. Холодно, больно, обидно и страшно. Холодно от пронизывающего до костей ледяного ветра. Больно по причине разбитой губы, сломанного носа и наливающейся тяжелой сине-багровой опухолью под левым глазом, а обидно из-за отобранного товара. Страшно же Гере становилось при мысли о том, как с ним поступит Сова.
'Убьёт, точно убьёт! Товара ведь на целых две сотни отняли да ещё на словах кое-что передать велели, а Сиплого он лишь за полсотни могилу себе рыть заставил! Сиплый, крыса, конечно, сам виноват - все вырученные с продажи кассет 'филки' на себя спустил и свою марамойку, а потом божился, что менты из седьмого райотдела деньги отмели, но как он плакал, как он плакал! В ногах валялся, у Совы ботинки всё облизать норовил, но тот только рукой махнул - закапывайте и на Сиплого посыпались твёрдые комья земли. Достали потом Сиплого из могилы, разумеется, Сова сам и велел, но вот только глаза у Сиплого были уже совсем мёртвые. Пустые глаза, без мысли, без жизни. Сова ему в эти оловянные пуговицы заглянул, поискал там что-то, а потом, помолчав и закусив губу приобнял Сиплого за плечи и, наклонившись тихо шепнул ему в ухо:
– В церковь сходи, Костя, Богу помолись - он добрый, он простит. А я злой, я не прощу, и лучше для тебя будет из города уехать. На стройку комсомольскую.
И такой запредельной жуть от голоса Совы потянуло, что невольно подслушавший его слова Гера обмочился. Не полностью, сдержаться сумел, чуть письнул в штаны, но ну его на фиг такое от Совы услышать в свой адрес. Лучше сразу ноги в руки и на ближайший поезд, куда подальше, на самую дальнюю стройку комсомольскую, чем потом идти как пластмассовый робот на батарейках, механически переставляя негнущиеся ноги. Сиплый так и шел, не по живому.
– У, суки, красные!
Гера от бессилия зарычал и с размаху ударил кулаком по обледенелой железной стенке гаража. Грохнуло гулко, обвалился с крыши снежный нарост. Выступили капельки крови на разбитых костяшках. Он лизнул языком солёные красные капельки и замер, прислушиваясь. Кто-то шел по заметённой снегом тропинке, и снег скрипел под его ногами.
'Вот и всё'.
Руки Геры безвольно опустились, плечи сгорбились, и он беспомощно уставился на тёмную щель прохода в ожидании появления приближающегося человека.