«Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы
Шрифт:
Сразу после окончания Первой мировой войны, в марте 1919 г. в Москве по инициативе Ленина состоялся I (учредительный) конгресс Коммунистического Интернационала, в который вошли многие левые социалистические партии Европы и Азии, перешедшие на большевистские (коммунистические) позиции. В уставе, принятом на II конгрессе в августе 1920 г., говорилось: «Коммунистический Интернационал ставит себе целью: борьбу всеми средствами, даже и с оружием в руках, за низвержение международной буржуазии и создание Международной Советской республики как переходной ступени к полному уничтожению государства. Коммунистический Интернационал считает диктатуру пролетариата единственным средством, дающим возможность освободить человечество от ужасов капитализма. И Коммунистический Интернационал считает Советскую власть исторически данной формой этой диктатуры пролетариата» [3] .
3
Второй
«По существу дела Коммунистический Интернационал должен действительно и фактически представлять собой единую всемирную коммунистическую партию, отдельными секциями которой являются партии, действующие в каждой стране. Организационный аппарат Коммунистического Интернационала должен обеспечивать труженикам каждой страны возможность в каждый данный момент получить максимальную помощь от организованных пролетариев остальных стран» [4] .
Идейно-политически, организационно и материально Коминтерн был неразрывно связан с российской компартией, с Советским Союзом, что выразилось в полной зависимости Коминтерна и его руководящих органов от советской внешней политики [5] . С момента своего основания Коминтерн использовался Советской Россией как инструмент вмешательства во внутренние дела целого ряда государств мира.
4
Там же. С. 535–536.
5
Адибеков Г.М., Шахназарова Э.Н., Шириня К.К. Организационная структура Коминтерна. 1943–1945. М., 1997. С. 3–4.
Принцип пролетарского интернационализма вступал в прямое противоречие с принципом мирного сосуществования с капиталистической системой. Этим объясняется непоследовательность внешнеполитических акций РСФСР. Но политика Запада в отношении Советской России была не менее противоречивой. С одной стороны, Запад стремился держать её в политической и экономической изоляции, с другой – ведущие державы мира были заинтересованы в компенсации своих материальных потерь, связанных с революцией; они ставили целью вновь получить доступ к утраченным сырьевым ресурсам, обеспечить проникновение в страну иностранных капиталов и товаров.
И.В. Сталин детально разработал ленинское положение о неизбежности империалистических войн, сформулировав ряд тезисов, касающихся международных отношений: войны неизбежны пока существует империализм и «чтобы устранить неизбежность войны, нужно уничтожить империализм» [6] ; СССР окружён непримиримыми врагами, поэтому искреннее сотрудничество с ними невозможно; «Октябрьская революция создала в лице пролетарской диктатуры мощную и открытую базу мирового революционного движения, которой она никогда не имела раньше и на которую она может теперь опереться» [7] . И.В. Сталин считал, что даже активное движение за мир не способно предотвратить новые империалистические войны, а Советский Союз неизбежно будет втянут в любой значительный международный конфликт. Говоря о неизбежности войн между капиталистическими государствами, Сталин имел в виду и неизбежность войн между капиталистическими странами и Советским Союзом [8] .
6
Сталин И.В. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1952. С. 36.
7
Еремин А.Г. Идеология и прагматизм во внешней политике СССР 1945–1964 годов // Вестник Чувашского университета. № 1. 2012. С. 22–25.
8
Там же.
Согласно сталинской концепции, опасность для СССР представляли не только отдельные иностранные державы, такие, как Германия и Япония, но всё его «капиталистическое окружение». На совещании работников оборонной промышленности 14 июня 1934 г. Сталин, в частности, заявил: «У нас капиталистическое окружение, значит, мы окружены врагами, врагами цивилизованными и более культурными, чем мы, врагами опытными, которые ни перед чем не остановятся» [9] .
С
9
Невежин В.А. «Если завтра в поход…»: Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-х – 40-х годах. М., 2007. С. 92.
Все 1930-е годы военная разведка ставила своей целью выявить, нападёт ли Страна восходящего солнца на Советский Союз в текущем году, и если не нападёт, как сложится ситуация в следующем году. Разведкой и руководством страны эта угроза расценивалась как реальная. Вместе с тем сама Япония, готовясь воевать со страной Советов, не задавалась вопросом, подкреплены ли её планы материальными и людскими ресурсами, в каком состоянии находится группировка войск в Маньчжурии, располагает ли она для ведения наступательных операций необходимым количеством дивизий, подготовлена ли инфраструктура театра военных действий, соответствует ли вооружение и боевая техника современным требованиям и как соотносятся её показатели с подобными показателями Красной Армии.
К войне с превосходившим её по всем показателям противником Япония не была готова. Её безрассудство и авантюризм в этом вопросе объясняются следующими обстоятельствами: победой в Русско-японской войне 1904–1905 гг. против превосходившего по силам противника; успешной на первых порах интервенцией на российском Дальнем Востоке в 1918–1922 гг.; оккупацией Маньчжурии ограниченным контингентом японских войск (что не могло не вскружить голову командованию Квантунской и Корейской армий); отсутствием решительного противодействия при вторжении японцев, в нарушение Портсмутского договора, в Северную Маньчжурию с занятием в 1932 году Харбина, главного города Китайско-Восточной железной дороги (СССР не ввёл войска в Северную Маньчжурию, как во время конфликта на КВЖД в 1929 г., когда Особая дальневосточная армия разгромила войска китайского милитариста Чжан Сюэляна); продажей Советским Союзом КВЖД в 1935 г. подконтрольному Японии государству Маньчжоу-Го; попустительством японскому вторжению со стороны западных держав. Отсюда некритичный подход к оценке собственных сил и средств, а также сил и средств противника, и даже затянувшаяся война с Китаем, развязанная в 1937 г., не отрезвила японское военно-политическое руководство.
Планы вторжения Японии в СССР, которые регулярно корректировались и менялись в соответствии с изменившимися условиями, предусматривали нанесение поражения Советскому Союзу на Дальнем Востоке (а в ряде случаев и в Сибири) в ходе быстротечной кампании. Основное отличие японских планов от германской Директивы № 21 состояло в том, что они не были подкреплены мощным «кулаком» пехоты, бронетанковых соединений и авиации, оснащённых современным оружием и техникой, и существовали только на бумаге.
Командование Квантунской и Корейской армий нередко начинало боевые действия по своей инициативе, и вместо наказания за подобные инициативы высшее руководство страны временно отстраняло военачальников от должности. Это означало, что локальный вооружённый конфликт мог в любой момент перерасти в большую войну.
Советская разведка была не в состоянии вскрыть тот факт, что Япония не готова к развязыванию войны. В своих донесениях разведчики ограничивались констатацией того факта, что Япония готовится к войне с Советским Союзом, но в текущем году на СССР не нападёт. Правда, в этом были и положительные стороны: благодаря существовавшему напряжению, на Дальнем Востоке была развернута сильная группировка вооружённых сил Красной Армии, создан военно-промышленный комплекс, не зависевший от функционирования Транссибирской магистрали, подготовлена инфраструктура и т. д.
В своей вступительной речи на Токийском процессе обвинитель от Советского Союза С.А. Голунский подчеркивал: «В течение всего периода, охватываемого обвинительным актом (с 1928 г. – вплоть до капитуляции Японии. – М.А.), характер и формы японской агрессии против Советского Союза менялись. Оставалась неизменной только основная цель – так или иначе, тем или иным способом захватить столько советских территорий, сколько удастся, и нанести такой удар по Советской стране, какой только окажется возможным» [10] .
10
Кошкин А.А. «Кантокуэн» – «Барбаросса» по-японски. Почему Япония не напала на СССР. М., 2011. С. 303.