Шрифт:
Морозным январским утром мы с братом стояли у подножия скалы нашего новогоднего путешествия. Иногда, под плотно облегающую шапку проникало ледяное дыхание ветра, создавая мелодичное посвистывание, от которого по телу бежали мурашки. Под защитные очки с легким затемнением нет-нет да и залетали крошечные снежинки. И в эти моменты они напоминали те самые бумажные украшения на окнах и праздничной елке.
На левом плече позвякивали карабины и оттяжки, на правом кошки, на поясе ледорубы, френды.
Я смотрел брату в спину и пытался угадать его мысли. У близнецов мысли часто сходятся, но я усомнился в схожести наших мыслей касательно подъема когда поравнялся с ним и посмотрел в его голубые глаза. В них было куда больше решительности, чем во мне. Твердый, горящий пламенем взгляд устремлен в каменную стену, вершина которой пряталась в густых, серых облаках. Такой взгляд говорит, что человек уверен в том, что делает и в том, что завершит начатое, чего бы это ни стоило. Он заклинал взглядом каждый промерзший камушек этой скалы, чтобы тот не откололся под нашими руками и ногами.
Моя дружба со скалами была не столь близка. Наверное, поэтому я стоял и теребил пальцами гладкую веревку, словно наглаживая домашнего питомца, чтобы тот верно и надежно служил на протяжении всего нашего пути. Затем переключился на холодную сталь шипов кошек, моля их о цепкости и остроте, такой же, как у их одноименных животных. Я пробежал пальцами по всему снаряжению, поговорил без слов со всем чьей надежности вверял свою жизнь.
Утреннее солнце выглянуло из-за облаков. Маленькие сугробы снега на отвесных выступах скалы заиграли цветами радуги, камень, кое-где покрытый изморозью, засверкал зайчиками.
Мы уселись на снег, натянули кошки поверх ботинок. Я еще раз пробежал пальцами по острым когтям:
– Не подведите. – прошептал я.
Мы подошли к месту старта. От солнца мелкие снежинки таяли, превращаясь в ручейки, и стекали вниз по шершавым дорожкам каменной стены. Свежий, чистый воздух дурманил и ненадолго закружил голову. Ветер сдувал со скалы песчинки сухого снега.
Я обмотал вокруг кисти правой руки шнур ледоруба, крепко сжал в ладони рукоять и с силой всадил острие в узкую расщелину между камней.
***
Я встал ногами на большой камень и занес левую руку назад, чтобы с размаху вонзить ледоруб в камень. Сделал глубокий вдох и прищурил глаза при мысли, что осколки могут попасть мне в глаза, хоть на мне и были очки, но инстинкт взял свое. Егор схватил меня за руку. Его хватка сегодня была особенно крепкой.
– Артем, не делай петлю на руке, – он кивнул на мою правую руку, – не лишай себя возможности сделать лишнее движение, когда это понадобится.
Я сглотнул, и кажется сделал это слишком громко, судя по взгляду Егора. Его лицо имело четкие контуры. Неужели оно было таким всегда? Я никогда не всматривался, просто знал его лицо и все. Такое ощущение, что его нарисовали грубым карандашом, нарочно обводя несколько раз каждую черточку. Брови с четкой линией, выразительные голубые глаза, острый нос и губы, которые, кажется, не умеют улыбаться.
Я посмотрел на свою правую руку и, немного помедлив, крутанул кистью, чтобы скинуть один оборот лямки.
– А это понадобится? – спросил я по-детски неуверенным голосом.
– Кто знает, но так будет лучше. – буркнул он и отпустил мою левую руку, затем взглянул вверх, в бесконечность, где прятался финиш нашей полосы препятствий. – Вперед! – гаркнул он и быстрыми ловкими движениями вскарабкался на добрых пару метров вверх, – Двигайся за мной, брат!
Между нами почти натянулась веревка длиной не больше двух с половиной метров, чтобы в случае падения одного из нас амплитуда рывка была минимальной. Егору сорваться было куда легче, чем мне, он двигался быстрее и смелее, но нужна ли здесь скорость. А я выступал балластом и грузом. Думаю, без меня он поднялся бы в два, а то и в три раза быстрее.
– Не отставай, – крикнул Егор сверху, когда мы поднялись метров на сто пятьдесят – если не хочешь закончить как он.
– Кто он? – спросил я, но Егор, похоже, не услышал. Я поднял голову вверх и увидел, что он указывает своим ледорубом в сторону.
На метровом выступе, съежившись, сидел обмороженный человек. Точнее то, что от него осталось. Из трещин на его лице торчали промерзлые обрывки мяса и сухожилий. Лохмотья рваной кожи трепыхались на ветру, как и одежда, полопавшаяся от морозов и ветров.
Я еще крепче сжал в руках ледорубы и как можно ближе прижался к холодному камню, который теперь бил в нос запахом смерти.
Вверху послышался резкий звонкий удар. Я боялся шевельнуться, но все-таки посмотрел на Егора. Он закрепился и теперь спокойно отдыхал.
– Я не дам тебе погибнуть, брат, – сказал он и посмотрел на меня – а ты не дашь погибнуть мне. Мы вместе, в любом случае. Давай поднимайся ко мне, отдохнем.
Он прав. Мы всегда вместе. Во всех случаях. Побеждаем вместе, проигрываем тоже. Летом мы летали на дельтопланах и полотно моего лопнуло. Меня начало швырять из стороны в сторону, вверх и вниз. Я думал это конец. Уже мысленно попрощался с Егором и родителями, но Егор… он подлетел ко мне, зацепил меня крюком, и мы жестко, но все же приземлились. А вот теперь я снова на высоте и мне чертовски страшно, но Егор рядом, и это немного успокаивало.
Конец ознакомительного фрагмента.