Вертикаль русского мата. Батарейка Бога

Джигурда Никита

P. S.

Но дорог мне не только Куршавель,

Мне на земле любое любо место,

Где есть широкая иль узкая постель,

С которой мы взлетим

С богиней

Вместе.

«Здравствуй, Аввэ, я сейчас в Леоне…»

Я лежу на кровати

и, не закрывая глаза,

Снова без передышки

тебя вижу сердцем нагую,

Я огонь не растратил

и земле всей хочу рассказать

Как я, словно мальчишка,

в небе лик твой

Любовью рисую.

Никита Джигурда

Здравствуй, Аввэ, я сейчас в Леоне,

В доме, где принцесса много лет

Прожила, как на аэродроме,

Где один и тот же был сюжет.

Между тасованьем пьедесталов

И международных льдовых шоу,

Здесь она задерживалась мало,

Хоть в Леоне, Аввэ, хорошо.

Хорошо, когда тебе французы

В рот не тычут свой… Наполеон

И когда не

выглядит обузой

Славный город Франции Леон.

Но когда, устав от покорений

Мировых прославленных вершин,

Ты склонишь разбитые колени,

Нужно, чтобы был ты не один.

А моя принцесса здесь в Леоне,

После восхитительных фанфар,

Восседала на домашнем троне,

Будучи реальной суперстар.

Восседала девою свободной,

Но… у одиночества в плену…

А что толку быть крутой и модной,

Но не мочь в любимом утонуть.

Да, я знаю, сам Христос на Небе

Нас с принцессой здесь окольцевал,

Но в Леоне я б реально не был,

Если бы богиню не…

Если б в сердце не поцеловал!

5.02.2008

«В медовый месяц я, друзья, в Париже…»

Ты помнишь ли, как были мы в Париже,

Где наш казак иль полковой наш поп

Морочил вас, к винцу подсев поближе,

И ваших жён похваливал да ёб.

Александр Пушкин

В медовый месяц я, друзья, в Париже

Впервые лицезрел огромный хуй…

Промежность неба он головкой лижет,

Напоминая пафос древних статуй.

На этот хуй взбирается народ,

Не только женщины – мужчины тоже лезут

И открывают от восторга рот,

И гладить и ласкать его не брезгуют.

Издалека он виден, как маяк,

Играя лампами, как яйцами, во тьме,

Его лелеют – холят так и сяк,

И хуй торчит и просится к вагине.

Но это невозможно – он – один,

Один и ебли нет, хоть хуй не страшный,

Ведь он железный грустный андрогин,

Парижский хуй —

Хуй Эйфелевой башни.

7.04.2008

P. S.

Да, нам по кайфу тусить в Париже,

На распродажах здесь шик-лафа,

Но вобла с пивом бывает ближе,

Чем куршавельские потроха.

Пусть башня Эйфеля и Джони Холидэй

Напоминают про небесный драйв,

Но для в любви продвинутых людей —

Роман Москвы с Парижем —

Это кайф.

«Я не писал тебе, мой Аввэ, потому…»

Я не писал тебе, мой Аввэ, потому,

Что обещанье дал принцессе не шалить

И не творить в рифмованном слогу

Ненормативный драйв и с матом флирт.

В теченье месяца я сдерживал себя,

Поскольку обещал весь этот срок

Не вытворять стихов для тех ребят,

Которым друг и брат тамбовский волк.

И вот теперь – свободы час настал

И заключенье кончилось моё,

Я снова слово вольное достал,

Чтоб описать святое бытиё:

Я в Куршавеле песни пел горам,

И горы Куршавеля мне в ответ

Напомнили, как мы с принцессой там

Классический исполнили дуэт.

Дуэт, в котором нет вокальных нот,

Но есть плие-батман – почти шпагат,

Скольжение, и вздохи, и полёт…

И бриллиант дороже ста карат.

Он огранён природою самой

И мне ценнее всех алмазных гор,

Поскольку этот бриллиант такой,

Что блекнут здесь и торг и с миром спор.

Да – дивный сокровенный диамант

Влечёт меня к себе, и каждый раз,

Произнося слова глубинных мантр,

Я лицезрею этот дивный образ.

Любуясь им, я не могу сдержать

Своё желанье целовать его

И блеск, и красоту, и вкус познать,

Вкус бриллианта – чуда моего.

Он лепестками нежно обрамлён,

Из розового золота они,

Я ими до блаженства напоён

Блаженства драгоценной дивной праны.

Я пью её, целуя лепестки,

И бусинку брильянта тереблю,

И для меня принцессины соски

Над Куршавелем выше гор встают.

СтоИт и мой послушный «хан батый»

И стОит лишь принцессе поманить —

Он, бриллиант лаская, властно гордый

В открытый храм как победитель входит.

Чтоб пить богини кротость и Любовь

И чтоб дарить лишь ей оргазма взрыв,

Освобождая деву от оков

Гламурно-ханжеской азоновой дыры…

Я в Куршавеле песни пел горам,

И горы Куршавеля мне в ответ

Напомнили, как мы с принцессой там

Постельный станцевали менуэт!

7.04.2008, Италия

Подготовка к проекту «Король ринга»

В горах Италии, я Аввэ, молодею,

С утра приоткрываю только рот —

Принцесса тут как тут и словно фея

Мне витамины и женьшень в гортань кладёт.

Потом ласкает нежно и целует,

И я тащусь, как будто Алладин,

Которому судьба Любовь дарует

И все желанья исполняет добрый джинн.

Волшебный джинн – моя Огня богиня

И бусинка любимая моя,

На грудь вовнутрь я литр женьшеня принял,

И витамины буйным сделали меня.

В горах Италии я, Аввэ, загораю,

Труся трусцой, как ты мне говорил,

Но если б не было принцессы, точно знаю,

Я джогинг не свершал, а просто б пил.

Но не женьшень бы пил, а водку с пивом,

Подушки пиццы нарастили б мне бока,

Ну а с любимой статуэткой я так дивно

По склонам гор танцую гопака.

Волшебный джинн – моя Огня богиня

И бусинка желанная моя,

Я литра два женьшеня сока принял,

И ниже пояса Везувий у меня.

В горах Италии я, Аввэ, закаляюсь,

Сгибаю

штангу, грушу колочу

И витаминами с женьшенем упиваюсь

И победителем на ринге стать хочу.

Конечно, бокс

не ринг моей постели,

Где спаррингуюсь я с принцессой каждый раз

И, слушая постельных стонов трели,

В нокдаун отправляюсь на матрац.

Волшебный джинн – моя Огня богиня

И бусинка последняя моя,

Не помню сколько в рот женьшеня влил я,

Но корень Жизни торжествует у меня.

8.04.2008, Турино самолёт Турино – Вильнюс

P. S.

Дочь иль сына родит мне дева

Или сразу двоих родишь,

Я умею мальчишек делать,

А девчонку ты смастеришь.

Ну а я помогу богине

И меж ног твоих в рай войду

И сольюсь с тобой воедино

В небесах, на земле, на льду.

Воспоминание о Риме

Когда-то, Аввэ, предок мой казацкий

Гулял по Риму, буйно веселясь,

И с гладиаторами пил вино по-братски,

Над стАтуями голыми смеясь.

Смешил его размер у Аполлона,

Размер пиштОля, что приклеен между ног.

Он думал – у Давида член до пола,

А оказался только с ноготок…

Прошли века, и мы с моей принцессой

По Риму, словно предок мой, кружа,

На Колизей взирали с интересом,

На Пантеон, на статуи вождя.

Но рассмешил нас бутик сувенирный,

Точней, трусы, где итальянский флаг

Соседствовал с хуйком Давида мирным,

Что между ног торчал и мал и наг.

И на вопрос наш: «Есть ли в Риме пенис

Побольше, чем у голых тех статуй?»

Нам продавец из комнатушки вынес

Гигантского размера плотный хуй.

Он красовался на переднике кухонном,

Принцесса в этот фартук нарядясь,

Богиней стала вдруг с хуём огромным,

С Микелеанджело наладив дерзко связь.

И в этот миг я, Аввэ, содрогнулся

От мысли – что бы было б, коль богам

Хуй между ног у женщин приглянулся,

Кем стал бы с Евой первенец Адам?

И кем бы были мы с тобою, Аввэ?

Боюсь я это вслух произнести

И радостно кричу Творцу я – Браво,

За то, что хуй Он у мужчины вы-рас-тил!

И пусть хуйки у статуй Аполлона,

Давида и Геракла, и других

Немножечко малы, но я с поклоном

Взираю между ног на гордость их,

Поскольку знаю то, что знают боги —

Когда богиня ласкова с тобой,

То даже пенис маленький, убогий,

Как гладиатор, дико рвётся в бой.

Ну, а когда девчонки как мегеры,

То импотентом станет великан.

А я принцессой так любим

без всякой меры,

Что на хую верчу

Весь Ватикан.

08.04.2008

Эпилог цикла Зеленоглазая богиня

Да, теперь после стольких дней

И ночных любовных коррид

Я уверен, что нет родней

У тебя чем тот, кто горит

И в тебе и в твоих мечтах,

Воскрешённых в моём Огне…

Я в раскосых твоих глазах

Буду жить негасимым пламенем.

Никита Джигурда

Средь суеты земной

Дарована Судьбой

Мне встреча, где с Тобой

Я в небесах.

Сорвавшейся листвой

Мы падаем порой,

Но смерть зовём игрой,

Забыв про страх.

И, несмотря на боль,

Играем Неба роль,

В Любви Любви пароль

Храним без слов.

Найдя в Тебе одной

Глубинный смысл земной,

Я множу мгновенья,

Мы. Множим. Мгновенья,

Сквозь ложь и пизденья,

Мгновенья

С названьем

Любовь. Любовь! Любовь!!!

P. S.

Любовь – есть музыка веков,

Любовь – есть музыка прощенья,

Где нет границ и берегов,

А есть бурлящих снов теченье.

Любовь – есть музыка судьбы,

Любовь – есть музыка разбега,

И отрыванье от земли,

И вечное паденье… в Небо.

Вертикаль русского мата

«Сердце моё сладким джемом не склеишь».

Нужен жизни мне драйв, а не блеск суеты.

Наготы нужен лайф, веришь ты иль не веришь,

Нужен опиум мне негламурной пизды.

Никита Джигурда

Сижу за решёткой в раю.

Кайфую. Но думушку думаю.

То маюсь от дум, то бездумно люблю

Глюоновую ман-ду мою.

Прикидываю – а вдруг

Круг рая является сказкой,

Которую мне словно люк

Открыли в системе кабацкой.

Где по Тверской, словно лодочки,

Попочки оголив,

В отрыв устремляются Лолочки,

Водочки накатив.

И негатив взрослых дядечек

В девочек спущен – чтоб

В гроб не загнали всех лялечек

Дядечки – мать их ёб.

Сноб мне предъявит претензии

Вензельным цензорством – но

Я всё равно без лицензии

Вычищу блядства говно.

В ночь полнолуния лгу не я,

Ссу не я, а лишь те,

Кто не хотел стать Везувием,

В музыку сфер не взлетел.

Тело моё на земле в раю,

Зеленоглазую деву

Не узурпирую, я ей здесь гимн пою

И между ног всю поэзию

Считываю и ловлю,

Целую судьбу нашу тронную —

В раю ли, в аду ли до боли люблю

Ман-ду, как… икону глюоновую.

Лелею бразды бездны неба и лью

В икону пиз-ды суть

Божественную.

7.07.2010, Франция