Вертикальная вода
Шрифт:
— Я бы на вашем месте носил под одеждой что-нибудь вроде кольчуги из толладской стали, — серьезно сказал Канцлер.
— Уже месяц как ношу, — столь же серьезно ответил Сварог. — Надежная штука, тройного плетения, любое лезвие удержит. Нет, им определенно нужны переговоры, — его губы тронула хищная улыбка. — А там посмотрим…
Глава III
Белокурая еретичка
Он стоял у широкого подоконника и, заложив руки за спину, без особых эмоций наблюдал последний акт состоявшейся драмы.
Широкое, почти прозрачное, игравшее радужными
«Почему их не вывели за ворота?» — вяло удивился Сварог, но тут же догадался о причине: ну конечно, пусть лишний раз убедятся в нешуточной мощи Высоких Господ Небес, и об том тоже станут болтать на всех углах, привирая и приукрашивая…
Обернулся на едва слышный звук распахнувшейся двери. Она немного отошла, там стояла Канилла, разгоряченная, с азартной физиономией, а за плечом у нее торчал секретарь, вопросительно глядя на Сварога. Вообще-то у него был приказ беспрепятственно пропускать в кабинет любого из юных соратников, если король там один — но он, должно быть, полагал нынешние обстоятельства особыми. И в чем-то был прав: обыденностью это никак нельзя было назвать…
Сварог кивнул ему, секретарь с поклоном пропустил Каниллу в кабинет и аккуратно притворил за ней дверь.
— Цветешь? — спросил Сварог вполне добродушно. — Проходи, садись. Курить, как всегда, можно.
Канилла прямо-таки плюхнулась в мягкое кресло на вычурных ножках, вытащила свой золотой портсигар с эмблемой девятого стола на крышке, но не открыла, так и вертела в руках — обо всем забыла от избытка впечатлений, надо полагать.
Извлекла, наконец, сигарету, сунула в рот не тем концом, опомнилась, но так и не прикурила. Прямо-таки заворожено помотала золотоволосой головкой:
— Командир, там такая аппаратура…
— Впечатляет? — усмехнулся Сварог.
— Не то слово… Восхищает.
— Ага. И от восхищения ты там устроила шумный научный диспут с дипломированными учеными?
Синие глаза строптиво сверкнули из-под полурассыпавшейся челки:
— Уже донесли?
— Я тебе сто раз говорил, Кани: королю не ябедничают и не доносят — его осведомляют, — и добавил не без злорадства: — Ну, что поделать, если вы там так расшумелись, что привлекли внимание Канцлера…
— И вовсе мы не шумели, — сказала Канилла. — Ну, может, чуточку повысили голос… Вполне пристойно шла дискуссия.
— Да ладно, я шучу, — сказал Сварог. — Я видел. Действительно, вы были само благолепие по сравнению с тем диспутом в Ремиденуме, когда один профессор так увлекся, что ухитрился запустить в оппонента даже не скамейкой, а преподавательской кафедрой, а она, между прочим, потяжелее скамеек. Правда, профессор был не из мозгляков… — Он резко оборвал шутливый тон. — Я, конечно, ничего не понимаю в А-физике, кроме того, что она занимается апейроном, но все равно, у меня осталось впечатление, что тебе так и не удалось им ничего доказать. Верно?
— Верно, — сердито выпалила Канилла. — Ортодоксы замшелые. Лошади зашореные…
Сварог вкрадчиво спросил:
— Интересно, а во время той знаменитой истории в Лицее ты, случайно, не что-то вроде того выложила одному светилу науки?
Канилла отчаянно покраснела, до кончиков ушей. Красневшая от стыда или смущения Канилла Дегро — зрелище редкостное, Сварог его сейчас наблюдал впервые в жизни.
— Кто вам проболтался? — спросила она, не поднимая глаз.
— Неправильный термин, — сказал Сварог. — «Проболтался» обычно означает, что проговорился кто-то, с кого брали слово сохранить все в тайне. А мне рассказал Канцлер. Есть у него привычка — знать все… ну, будем надеяться, почти все… Ну, так как там было в Лицее?
— Я тогда была совсем молоденькая, — подняла глаза Канилла, — и сдерживать себя умела плохо, но все равно, таких слов не употребляла. Ни в чей конкретный адрес. Хотя, признаться, волю эмоциям дала… Допекли. Обращались со мной так, словно я была крошкой, без спросу стащившей из буфета варенье…
Сварог мягко спросил:
— Тебе не кажется, что ты в каком-то смысле такой и была? По сравнению не только со светилом, но и магистрами?
— Может быть. И все равно, им не следовало держаться настолько свысока, не дать мне договорить… Как бы там ни было, сейчас я воли эмоциям не давала, вы же говорите, что сами видели… — она чуточку понурилась. — И все равно, они мне не поверили, ортодоксы…
— А о чем там шел спор?
— О «семи вкраплениях». Они же «точки Кондери»…
— Стоп, стоп, — поднял ладонь Сварог. — Я примерно знаю, кто такой был Кондери и насколько он велик, но вот тот ваш жаргон для меня — темный лес. Можешь ты объяснить примитивнее, чтобы даже невежда вроде меня понял суть?
Канилла на миг задумалась, вскинула очаровательную головку, улыбнулась:
— А знаете, командир, это, пожалуй, и нетрудно… У вас найдется бумага и стилос?
— Что за вопрос — у короля на столе да не найдется… Держи.
Канилла быстро начертила на белоснежном листе два почти идеальных, словно бы циркулем сделанных круга (она всегда хорошо рисовала, порой и шаржи, в том числе, негодница, и парочку на Сварога. Он не сердился). Потом изобразила внутри обоих кругов по семь фигур. Но если в первом все до одной напоминали детские каракули, то во втором оказалось семь маленьких, аккуратных кружков, умело заштрихованных. Повернула рисунок к Сварогу:
— Вот так, если популярно… Большой круг — это поток апейрона. На самом деле, конечно, круг — чистая условность, нужно же как-то изобразить поток…