Вертячки, помадки, чушики, или Почтальон сингулярности

Первушин Антон Иванович

Людмила Сергеевна переоделась. В качестве украшения – тонкая цепочка на шею и пара стареньких, но верных сережек. Полюбовалась на отражение в зеркале. И снова тяжко вздохнула. Выглядишь ты, как швабра! За собой всё же надо иногда присматривать. Волосы ни к чёрту не годятся. Завяжу-ка я их в хвост, всяко лучше будет…

Теперь косметичка. Немного крема и пудры на это изможденное лицо. Теперь тени, тушь, верхние ресницы, нижние ресницы. Тяжела ты, женская доля… Всё на скорую руку, а что делать?.. Теперь губы. Помада уже старая, а где здесь новую возьмешь? Людмила Сергеевна на секунду остановилась, соображая, как лучше: с контуром

или без. Решила, что без контура – иначе косметика будет слишком явной, а этого не хотелось бы… Критически посмотрела на ногти. Лак давно слез – с тех пор, как она переселилась в исследовательский комплекс. Не стала восстанавливать, чтобы яркие капли на пальцах не привлекали внимания Ася. В косметичке запас лака наличествовал, но сейчас у Людмилы Сергеевны не было ни времени, ни желания делать маникюр: ходить потом и махать растопыренными когтями, как последняя дура, а завтра опять к Асю – большой ли в этом смысл?.. Теперь духи, по капле – на шею и на запястья… Итог? Не Мерлин Монро, конечно, но мы и не претендуем…

Что захватить с собой? Она посмотрела на полочку под зеркалом и улыбнулась. Отличная идея!.. Теперь – пора!

Архангельский встретил ее восхищенной улыбкой. Надеюсь, это искренне.

– Тебе тоже подарок, – сказала Людмила Сергеевна, протягивая маленькую пластилиновую фигурку. – Скоро Рождество, Новый год.

– Что это? – весело спросил гражданский генерал, принимая фигурку.

– Не узнал? Это я. Ась вылепил.

– Удивительно! Ведь осенью он даже… э-э-э… кубики складывать не умел. Чудеса инклюзивного образования!

– Потому что ребенку нужно внимание и забота. А вы его держите в клетке. Может, пора прекратить эту порочную практику? Дать ему нормальную комнату в жилом блоке, позволить общаться с людьми…

– Обрабатываешь меня? – Архангельский прищурился с хитрецой. – Это правильно, я не возражаю. Обрабатывай. Но ты же знаешь, что есть кое-кто поглавнее.

– Ну, на старших товарищей всегда можно свалить свою лень и безалаберность. Но что на это скажут сами старшие товарищи?

Архангельский посмеялся.

– Всё! Хватит о делах! – сказал он. – Пора кутить!

Они прошли по опостылевшему коридору, но на этот раз поехали не вниз, а вверх. У Людмилы Сергеевны даже дыхание перехватило. А бедный Ась здесь уже целый год сидит! Всё-таки какие сволочи!

В гараже ждал черный и элегантный «Фольксваген Гольф», и Архангельский предупредительно обогнал Людмилу Сергеевну, чтобы открыть дверцу. Сам сел в кресло водителя, и скоро они уже выезжали на шоссе.

– Чёрт возьми, – сказала Людмила Сергеевна, оглядываясь вокруг. – Вы уверены, что сейчас декабрь?

– Да, зима на этот раз припозднилась, – согласился Архангельский. – Снега как не было, так и нет. Глобальное потепление, надо думать.

Шоссе было на удивление гладким, хотя по виду – загородным: небоскребов не наблюдалось даже на горизонте, а ёлки кое-где стояли плотной мрачной стеной. В то же время на перекрестках имелись светофоры и будки регулировщиков, а отдельные роскошные здания и торговые центры создавали впечатление, будто находишься в типичной городской застройке, причем не в самом бедном квартале. Когда миновали школу верховой езды, до Людмилы Сергеевны начало доходить.

– Это же Рублёвка!

– Совершенно верно, – подтвердил Архангельский. – Она.

– Но почему здесь?

– А где бы ты хотела?

Людмила Сергеевна поразмыслила. Она имела смутное

представление о том, где принято возводить закрытые объекты. Но память детства, проведенного в Кронштадте, подсказывала.

– Обычно секретные объекты строят вдали от населенных пунктов. Так, чтобы до них было трудно добраться. Байконур, Арзамас-шестнадцать…

– Нет такого правила, – отозвался Архангельский, следя за дорогой. – Всё зависит от величины объекта, от доступности необходимых ресурсов. В Советском Союзе еще ориентировались на… э-э-э… подлетное время вражеских ракет и на возможность десанта. Наш объект – Ась. Рублёвка в смысле сохранения его тайны не хуже любого другого места. Здесь наблюдение и охрана поставлены на широкую ногу, меры безопасности посильнее Арзамаса будут. И коммуникации, опять же, не столь растянуты – все, кто в курсе, в двух шагах.

– И не боятся? – лукаво спросила Людмила Сергеевна.

– Ты не поверишь, но большинство… э-э-э… «випов» – очень смелые люди. Некоторые даже отчаянно смелые.

– Отчаянно смелые, да, да, конечно. А провести эксперимент с костюмом Ася уже три месяца решиться не могут!

Архангельский чуть поморщился, как от внезапной зубной боли. Погладил свободной рукой ежик отросших волос.

– В этой ситуации слишком много… э-э-э… факторов риска. Не забывай, дело не только в Асе. Мы под дамокловым мечом ходим. И это не фигура речи.

Он замолчал, а потом свернул к зданию, которое, казалось, было целиком сделано из тонированного стекла – на фасаде красовалась светящаяся вывеска: «ДАЛИ». Припарковался.

– Это здесь. Кормят неплохо. До праздников еще далеко, поэтому должно быть свободно.

Гражданский генерал оказался прав: четыре зала ресторана, оформленные в классически-функциональном стиле, были пусты. Сели в отдельном кабинете у панорамного окна с видом на небольшой садик, разбитый на прилегающей территории. Правда, смотреть там было особенно не на что – деревья давно облетели и поникли, детская площадка пуста, и даже вездесущие воробьи куда-то попрятались.

Официант принес меню, винную карту и праздничное настроение. Людмила Сергеевна посещала рестораны нечасто, на «корпоративы» и юбилеи, и совершенно не разбиралась в тонкостях этой кухни. Вот по схемам пятиразового питания в интернатах она могла бы отдельную лекцию прочитать, а здесь… Пусть выбирает завсегдатай!

Архангельский остановился на легком красном вине, выбрал к нему сыры, салаты, жаркое. Сначала, разумеется, принесли вино, дали ознакомиться с этикеткой, пробкой, продегустировать. Потом гражданский генерал жестом отпустил официанта и собственноручно разлил вино по бокалам.

– Я не умею произносить тосты, – сообщил он. – Поэтому просто скажу то, что думаю. В этой стране и даже на этой планете мало найдется людей, которые своим примером заставили меня по-новому взглянуть на жизнь и на некоторые… э-э-э… вещи, которые казались основополагающими. Ты, Люда, одна из них. Я ведь знаю о тебе всё. Уж извини, специфика профессии. И я восхищен тем, как ты сделала себя и как нашла свое призвание в помощи больным детям. Мало кто сегодня задумывается о детях, я вот до сих пор вообще не задумывался, а ведь, в сущности, дети – это наше будущее. И другого будущего у нас нет. От них зависит, что всё когда-нибудь станет иначе, по-другому. И если мы не будем дарить им добро, то кто подарит его нам через двадцать лет? С днем рождения, добрая светлая Людмила!