Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Луцилла сосредоточилась на присутствии мужчины — Тега. Сделав это, она могла теперь сконцентрироваться и на женском ответе — с тем чтобы вызвать возбуждение самца и довести его до сексуального пика — до готовности совершить таинство.
Смутное удовольствие достигло сознания Луциллы. Это не был оргазм. Не надо никаких научных ярлыков! Это был чистейший жаргон Бене Гессерит: момент таинства, наивысшая способность импринтера. Погружение в непрерывность Бене Гессерит требовало введения такого понятия. Ее крепко научили дуализму: научные знания, которыми руководствовались в своих действиях Селекционные Куртизанки, но в то же время момент таинства, перед которым бледнели все науки. История и наука Бене Гессерит утверждали, что нельзя выхолостить из психики влечение к претворению. Без него ставится под угрозу существование вида.
Надежная сеть.
Луцилла собрала в кулак всю свою сексуальную силу, как это умеют делать только импринтеры Общины Сестер. Она начала фокусировать мысли на Дункане. Сейчас он в душе и думает о вечерних сеансах обучения со своей преподавательницей — Преподобной Матерью.
Сейчас я отправлюсь к своему ученику, подумала она. Важный урок должен быть преподан, иначе мы не сможем подготовить его к тому, что произойдет на Ракисе.
Таковы были инструкции Таразы.
Луцилла полностью переключила свои мысли на Дункана. Она словно воочию видела его, стоящего обнаженным под струями душа.
Как мало он понимает то, чему его надо научить!
Дункан в одиночестве сидел в раздевалке возле тренировочного зала, испытывая глубокую печаль. Он вспоминал боль старых ран, которую не помнило его юное тело.
Некоторые вещи не меняются! Снова Община Сестер ведет свою старую-престарую игру.
Он оглядел темные стены этого помещения, некогда принадлежавшего Харконненам. В стенах и потолке были высечены арабески, странным был и рисунок пола. В хитросплетении линий угадывались чудовища и сплетенные в объятиях тела мужчин и женщин. Отличить одну фигуру от другой можно было только при некотором напряжении внимания.
Дункан опустил глаза и принялся рассматривать тело, которым одарили его тлейлаксианцы в своих генетических чанах с аксолотлями. Временами он испытывал странное чувство, ощущая себя в этом теле. Он был мужчиной, обремененным многими воспоминаниями, но самым сильным было воспоминание последнего момента перед тем, когда он стал гхола. Он отчетливо помнил сражение с сардаукарами, когда Дункан Айдахо дал возможность бежать своему молодому герцогу.
Его герцог! Пауль был тогда не старше, чем его нынешнее тело. Хотя он был воспитан, как и все Атрейдесы, для которых превыше всего были Верность и Честь.
Именно так они воспитали меня после того, как спасли от Харконненов.
Что-то внутри него не давало ему избавиться от этого чувства долга. Он знал источник этого чувства. Он мог даже очертить процесс, в результате которого этот долг был буквально высечен в его психике, как в камне.
Это осталось навеки.
Дункан продолжал разглядывать выложенный плиткой пол. Вдоль плинтуса были выбиты слова. Это были древние письмена, которые воспринимались как реликты времен Харконненов, но, с другой стороны, написаны они были на его родном галахском наречии.
«ЧИСТОТА СЛАДОСТЬ ЧИСТОТА ЯСНОСТЬ ЧИСТОТА ОЧИЩЕНИЕ ЧИСТОТА»
Древние письмена образовывали своеобразный орнамент по периметру раздевалки, выражая идеи, которые по понятиям Дункана были чужды Харконненам его времени.
Над дверью в душ виднелась еще одна надпись.
«ИСПОВЕДУЙ СВОЕ СЕРДЦЕ И ОБРЕТИ ЧИСТОТУ»
Религиозные напутствия в логове Харконненов? Неужели Харконнены изменились за столетия, прошедшие после его смерти? В это трудно было поверить. Видимо, это были слова, которые строители сочли подходящими и выбили их на стенах.
Он скорее почувствовал, чем услышал, как в раздевалку вошла Луцилла. Дункан быстро встал и застегнул тунику, которую извлек из ларя Харконненов, предварительно содрав с одежды номограммы ненавистного семейства.
— Что еще, Луцилла? — спросил он, не оборачиваясь.
Сквозь тунику она погладила Дункана по левой руке.
— У Харконненов был роскошный вкус.
Дункан ответил ледяным тоном, соблюдая полное спокойствие.
— Луцилла, если ты еще раз притронешься ко мне так, как сейчас, то я попытаюсь убить тебя. Причем я сделаю это не шутя, так что тебе придется убить меня, чтобы не погибнуть самой.
Она отпрянула.
Дункан обернулся и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Я не жеребец для потехи всяких ведьм.
— Ты думаешь, что тебя готовят именно на эту роль?
— Никто ничего не говорил мне о моей роли, но твои действия не нуждаются в комментариях — они очевидны.
Он стоял, приподнявшись на носках. То, что оставалось не разбуженным в его душе, заставляло бешено колотиться сердце.
Луцилла внимательно разглядывала Дункана. Будь проклят этот Майлс Тег! Она не предполагала, что сопротивление примет такую форму. В искренности Дункана не приходилось сомневаться. Слова не помогут. Он невосприимчив к Голосу.
Правда.
Это было единственное оружие, оставшееся в ее распоряжении.
— Дункан, я не знаю точно, чего ждет от тебя Тараза на Ракисе, могу только гадать, и мои суждения могут оказаться неверными.
— Гадай.
— На Ракисе есть девочка. Она еще подросток. Черви Ракиса повинуются ее командам. Община Сестер хочет каким-то образом перенести этот талант в свою сокровищницу.
— Что я могу, вероятнее всего…
— Если бы я знала, то обязательно бы сказала тебе это.
Дункан понял, что женщина говорит вполне искренне. Отчаяние сорвало с нее маску.
— Какое отношение ко всему этому имеет твой талант?
— Об этом знает только Тараза и ее советницы.
— Они связывают со мной какие-то свои надежды, и я не могу избежать этого предназначения!
Луцилла уже давно пришла к такому заключению, но не ожидала, что он так быстро поймет это сам. Ум Дункана, скрытый юной внешностью, иногда ставил Луциллу в тупик. Мысли Луциллы пришли в смятение.
— Управление червями и тобой сможет возродить старую религию. — От дверей за спиной Луциллы раздался голос Тега.