Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
Лишь к вечеру следующего дня пришел ординарец, которому было приказано доставить моряка к Бонапарту. Полковник находился не в Боссе, а за пределами городка, на позиции, с которой обстреливали укрепления Тулона.
Этот город предательски капитулировал перед объединенной англо-испанской эскадрой под командованием адмирала Худа, и Конвент прилагал колоссальные усилия, чтобы отбить обратно этот крайне важный плацдарм. К сожалению, генералы Карто [1510] и Доппе [1511] оказались к этому не способны. И не удивительно — первый был художником, второй — врачом. Им бы в студию
1510
Карто, Жан-Франсуа (1751–1813) — французский генерал, бывший художник; командовал армией в Альпах, потом — корпусом, направленным против марсельских федералистов. В боях с марсельцами отличился и получил звание генерала; потом некоторое время командовал осадой Тулона, но был смещен; участник наполеоновских войн. В 1804–1805 гг. возглавлял княжество Пьомбино.
1511
Доппе, Франсуа-Амеде (1753–1800) — французский литератор и революционер. Сначала служил в кавалерии, потом закончил Туринский университет, но, получив диплом доктора, отправился в Париж, чтобы разгромить знаменитого в те годы спирита и гипнотизера Месмера. Позднее занялся революционной агитацией, был заметным оратором и одним из организаторов легиона аллоброгов, командовал им в экспедиции против роялистского Юга. В 1793 г. получил звание бригадного генерала. После осады Тулона командовал Альпийской армией, руководил осадой Лиона, сражался в Испании. После падения якобинцев исчез с политической сцены.
Когда привели Сюркуфа, маленький корсиканец был занят выяснением отношений с генералами.
— И тем не менее, я не могу отказаться от своего убеждения, — настаивал он. — Если мы будем продолжать в том же духе, то и через пять лет все еще будем впустую топтаться у Тулона. Что стоят наши полевые пушки против огневых стволов крепости и флота! Нам совершенно необходимо как можно скорее доставить сюда мощные осадные орудия из Марселя и других гарнизонов. Мы должны не только обстреливать городские укрепления, но и прежде всего забрасывать вражеские корабли раскаленными ядрами. Стоит нам уничтожить или прогнать из гавани флот, городу долго не продержаться. Передайте мне всю полноту власти, и я ручаюсь, что Тулон через две недели будет в наших руках!
— Только без горячки! — надменным голосом ответил Карто. — Даже если флот уйдет, где мы возьмем средства для подавления таких оборонительных сооружений, как форты Мальбоскет, Баланье и Эгильет?
— Прежде всего необходимо доставить орудия и заряды, усилить осадную армию до сорока тысяч человек и обеспечить эти подкрепления необходимым припасом. Я еще не разведал как следует местность, но уверен, что отыщу позицию, господствующую над вражескими укреплениями, с которой мы сумеем подавить неприятеля.
Услышав эти слова, Сюркуф подскочил к офицерам и радостно сказал:
— Простите, граждане, но такая позиция уже найдена!
Карто состроил брезгливую гримасу, Доппе гордо отвернулся, Наполеон же, окинув моряка пытливым глазом, заметил:
— Очень уж ты смел, гражданин Сюркуф! Когда говорят офицеры, все остальные молчат. Особенно, если они — арестанты. Так какую позицию ты имеешь в виду?
— Посмотри-ка вон на то место между двумя городскими гаванями, гражданин полковник. Если ты его займешь, то сможешь обстрелять любой вражеский корабль. А через два-три дня падет и город, стоит только разрушить оттуда из двадцатичетырехфунтовых орудий и мортир
Бонапарт приложил к глазу подзорную трубу и внимательно осмотрел указанный Сюркуфом участок, потом опустил трубу и долго глядел на горизонт. Ни один мускул не дрогнул на его бронзовом лице. Затем он резко обернулся к обоим генералам:
— Этот человек прав, абсолютно прав. Я прошу вас, граждане генералы, как можно быстрее последовать его совету, который и я поддерживаю со всей убежденностью.
— Последовать совету арестанта! — воскликнул Карто. — Стыдись, гражданин полковник!
Это было явным оскорблением, но Наполеон и глазом не моргнул, только голос его зазвучал резче и энергичнее:
— Разумеется, я стыжусь, месье, но отнюдь не поданного нам совета, а того, что до сих пор сам не смог отыскать позицию, которую этот гражданин определил с первого взгляда. Я имею обыкновение принимать любой полезный совет, от кого бы он ни исходил, и прошу вас как можно быстрее занять указанную позицию и по возможности укрепить ее. Если англичане опередят нас, то осада будет стоить нам колоссальных жертв.
— Полковник! — вспылил Карто. Он пытался еще что-то сказать, но Доппе схватил его за рукав и потянул прочь. Бонапарт мрачно смотрел им вслед.
— И все-таки будет так, как я хочу, — пробормотал он себе под нос и, обернувшись к Сюркуфу, продолжил: — Твой план хорош, гражданин, я благодарю тебя. Но откуда у тебя, матроса, такая прозорливость?
— У матроса? — рассмеялся арестант. — Вернее сказать, у моряка. Что ж, моряк должен разбираться в стратегии и тактике не хуже сухопутного офицера. Рад, что имею возможность поговорить с тобой, гражданин полковник. Я твой арестант, и, вероятно, ты накажешь меня за то, что я набил шишки нескольким вздорным парням. Я приму это наказание, но когда его отбуду, хотел бы снова встретиться с тобой, чтобы обратиться с просьбой.
— Говори сейчас.
— Сейчас — нет. Сначала я должен отбыть наказание.
Бонапарт слегка нахмурил брови:
— В твоем возрасте ведут себя скромнее, особенно если имеют намерение начать достойную жизнь.
— Эх, гражданин, — не сдавался моряк, — ты-то, выходит, начал ее прямо с полковника: ведь мы с тобой, похоже, почти ровесники.
Наполеон оставил реплику без внимания и продолжил дальше:
— Ты, разумеется, заслуживаешь наказания за то, что поднял руку на солдат Конвента. Однако за добрый совет, который подал, тебя следует простить. Ну а теперь ты, надо полагать, не замедлишь высказать свою просьбу, гражданин Сюркуф.
— Благодарю, гражданин полковник. Моя просьба кратка: дайте мне корабль.
Маленький корсиканец удивленно посмотрел на моряка.
— Корабль? — с сомнением в голосе спросил он. — Для чего тебе корабль и где я его возьму?
— Прочти сперва эти бумаги!
Сюркуф вытащил свой бумажник, достал из него несколько снабженных печатями документов и подал их Наполеону. Тот прочел их один за другим и с задумчивой миной протянул обратно.
— Отлично! — кивнул он моряку. — Немногие люди твоего возраста могут похвастаться такими аттестациями.
Ты умен и отважен. Конвенту нужны такие люди, и он, определенно, должен держать тебя на примете.
— Ха, Конвенту нет до меня никакого дела.
— Ты был в Париже?
— Да, я там был. Еще я был в Гавре, в Нанте, в Ла-Рошели, в Бордо и Марселе. Я был у всех морских властей, вплоть до министра. И везде слышал только одно: ты нам не подходишь.
— Значит, твои аттестации показались им сомнительными.
— В них все верно, но люди, у которых я был, плавают в тумане, не желая раскрыть глаза. Я делал все, чтобы они прозрели. Я рассказывал им о своих замыслах, всячески пытался приподнять завесу над будущим — они предпочли остаться слепыми.