Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Могут и не заметить, — согласился Сергеев. — А могут и заметить.
— Только не надо этого оптимизма, — осадила Кристина. — Никто нас не заметит. Для того чтобы заметить, нас надо искать. Вы что, не представляете себе, какой ничтожной точкой мы кажемся на лице этой планеты? Ничтожной, причем металла в нашем поселке так мало, что при любом анализе он будет казаться порождением леса и продолжением его. Никто нас не найдет.
— Но, может, случайно?
— Скауты берут пробы биосферы, воздуха, грунта, они не составляют карт, — сказал Старый. — Кристина права, шансы найти нас ничтожны. Нельзя забывать и о том, что мы всегда под облаками.
— Но они могут увидеть корабль, — вмешался Олег. — Над ним бывает чистое небо.
— Шанс чуть больше, но тоже невелик, — вздохнул Сергеев.
«Все, — подумал Олег, — они начинают соглашаться. Они дали себя уговорить. Как будто сделали одолжение». Ему вдруг захотелось громко сказать, чтобы все слышали: если бы не его шар, они бы никогда не увидели скаут; может быть, эта экспедиция, которая запускает скауты, сидит здесь уже полгода и даже собирается улетать. И он так явственно представил себе корабль, похожий на «Полюс», но другой, и как там ходят люди, чистые и одетые в красивые мундиры или скафандры, и как они закрывают контейнеры с образцами и говорят друг другу: вот и все, ничего на этой планете интересного, кроме крикливых коз и шакалов.
В комнате было очень тихо.
И тут раздался тихий голос Казика. Казик сидел на полу вместе с детишками, а Фумико лежала животом у него на коленях.
— А может, они уже улетают?
— Кто улетает? — спросила высоким голосом Кристина. — Почему ты решил? Они никуда не улетают.
Порыв ветра бросил о крышу заряд снега, и крыша задрожала.
Свет, проникавший сквозь окошки, затянутые пузырями мустангов, был таким тусклым, что лица людей расплывались в полумраке, и неясно было, что на них написано. Одинаковые серые пятна.
— Надо к ним пойти, — решил Дик. — Если мы будем сидеть, ничего не случится. Надо пойти и сказать им, что мы здесь.
— Молодец, Дикушка, — похвалила Марьяна и положила руку ему на плечо.
«Глупо, — подумал Олег с обидой. — Это должен был произнести я. Почему я ждал, пока скажет Дик?»
— И куда же вы пойдете? — спросила мать. — Может, этот скаут ходит по кругу? Может, он летел направо, а может, налево? Может, он должен сесть в другом полушарии?
— А ты что предлагаешь? — спросил Старый.
— Надо дать какой-то сигнал.
— И какой же мы дадим сигнал?
— Я думал об этом, — отозвался Сергеев. — По-моему, положение не так безнадежно. Мы точно знаем направление движения скаута. А я из своего опыта могу предположить, что скауты редко ходят кругами. Биоскауты ходят ромашкой.
— Если это был биоскаут, — добавила мать.
Олег понял, что мать сопротивляется не потому, что в самом деле не верит Сергееву и считает любую попытку найти экспедицию бессмысленной. Она просто испугалась, что искать экспедицию пошлют Олега. И не говорит об этом, а ищет другие причины.
— Он летел по очень пологой дуге, — вспомнил Сергеев. — И потом ушел в облака.
— Чего же ты раньше не сказал! — воскликнул Старый.
— Вы мне вообще не хотели верить, — ответил Сергеев. — А это частность.
— Ничего себе частность! — Вайткус высоким гулким голосом рассмеялся, и мать закричала, чтобы перекрыть его смех:
— А далеко это? Где эта точка?
— Я могу указать направление, — ответил Сергеев, — в котором находится база этого скаута. — И он поднял руку.
— Юго-восток, — определил Старый.
— Облака однообразны и обманчивы, — продолжал Сергеев. — К тому же я не могу точно сказать, сколько скаут пролетел в облаках и под ними.
— Но порядок, порядок? — уточнила Луиза.
— Несколько десятков километров. Вряд ли более.
— Ну, это уж чистое везение, — вырвалось у Вайткуса.
«Он никогда не ходил в лес, — подумал Олег. — Он не представляет себе, что такое здесь сто километров. Никто из нас еще не ходил так далеко, даже Дик. Нет, мы ходили, но только к кораблю, в горы. А к юго-востоку очень трудный лес. И болота. Как-то Дик доходил до реки, перед ней болота».
— Можно считать везением, — согласился Сергеев. — По крайней мере, достичь их реально.
— Трудно, — произнес Дик.
— Но ведь реально, правда, реально? — В голосе Вайткуса появились просительные интонации. Он понимал, что ему-то туда не дойти. Идти придется Дику. И Олегу.
— Они уже улетели, — повторяла мать. — Пока вы будете туда добираться, они наверняка улетят.
— Мы не можем потерять этого шанса, — возразил Старый. — Если нужно, я сам пойду.
— Куда уж, — качнул головой Дик. — Дорога трудная.
— Но дойти можно. — Казик вскочил. — Мы сделаем плот.
— А болота? — спросил Дик. — Я туда пробовал сунуться.
— Мы их обойдем. Они же кончатся.
— В конце концов, — напомнил Олег, потому что получалось, будто идти другим, а не ему, — мы ходили к перевалу. И это труднее.
— Пять-шесть дней пути, — вычислил Вайткус. — Я пойду с вами.
— Это более опасная дорога, чем к перевалу, — сказал Сергеев.
За окошком стемнело. Старый зажег плошку, и огонек начал играть на лицах, делая их непохожими и злыми.
Кто-то двинулся сзади Олега, приблизился, мягкая рука коснулась его шеи. Вайткус с Сергеевым спорили о местности, что лежала на юго-востоке, будто они там бывали. Олег обернулся, потому что ему хотелось, чтобы это оказалась рука Марьяны, но он знал, что это не Марьяна: у той сухая и жесткая ладонь. Это была Лиз.
Она приблизила губы к самому уху Олега.
— Не ходи туда, останься, я боюсь за тебя.
Она говорила шепотом, но люди сидели так тесно, что Олегу показалось — все услышали эти слова и будут смеяться. И он отдернул голову, чтобы освободиться от прикосновения, и ничего не сказал. В ушах шумело, и он с трудом понял, что Старый говорил о плоте.