Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Она не забыла этого монолога, этого странного утреннего истеричного разговора на скамейке в саду дома престарелых и трясущихся младенческих щек. Она не поверила старику. Получалось, что никто, ни один человек, не видел Веру Семеновну после осени сорок восьмого года. Ни тетя Соня, когда Спесивцев уезжал из Москвы, ни соседи по Ялте, ни Любовь Семеновна.
Лидочке захотелось пойти в милицию и поговорить там. Но она понимала, что ее выслушают, но вряд ли чем-нибудь смогут помочь. Представьте себе, вы — следователь. К вам приходит женщина и сообщает, что тридцать с лишним лет назад, сразу после войны, некий гражданин Спесивцев уехал из Москвы и переехал в Ялту. А вот его жены при этом не было. И я, Лидия Берестова, подозреваю, что он ее убил… И что? И в землю закопал? «А где сейчас этот Спесивцев?» — спросит следователь. «Этот Спесивцев, — ответит Лидочка, — в возрасте восьмидесяти лет и в состоянии полного маразма находится в доме престарелых. И ничего объяснить не может или не хочет…» Нет, если идти в милицию, то надо идти с каким-нибудь более конкретным делом. Например, с сообщением о том, что вчера (а не сорок лет назад) обокрали твою квартиру. В конце концов, дело об исчезновении жены Спесивцева такое же древнее, как дело о смерти жены Ивана Грозного. И общественной опасности не представляет.
Размышляя именно таким образом, Лидочка поняла, что должна бы сделать больше, чем сделала. Могла бы, например, попросить паспорт Спесивцева и узнать, записана ли в нем его жена? Или они развелись? Или, например, пойти в загс Ялты и узнать, не умирала ли такая некая Вера Семеновна… Теперь было поздно. Не возвращаться же в Ялту.
Правда, оставался еще один путь. И он более других отвечал характеру Лидочки. И она позвонила своему приятелю в МВД и попросила его об одном одолжении. Как узнать, где находилась дача гражданина Спесивцева И.М., проданная осенью сорок восьмого года?
— Лидия, ты сошла с ума, — ответил знакомый.
— Алик, — сказала Лидочка, которая имела счастье несколько лет назад спасти от беды этого крупного ныне деятеля законности и порядка, — я никогда не прошу тебя ни о чем по пустякам. Дело идет о жизни и смерти.
— Когда ты повзрослеешь? — спросил генерал Алик.
Глава 6
На бывшей даче Спесивцева жил Коля. Коле было сорок два года, он играл в дачу, как мальчик в железную дорогу, и потому, когда они туда приехали, Лидочке волей-неволей пришлось помогать ему тащить по заляпанной грязью асфальтовой дорожке, а потом по тропинке через перелесок саженцы вишни какого-то невероятно редкого и плодовитого сорта, а сам Коля волок банки с химикалиями, краску, набор садовых инструментов и еще что-то в рюкзаке, что вылезало оттуда острыми углами и норовило этот рюкзак проткнуть. Коля уже знал об истории с Верой Семеновной Спесивцевой, но относился к опасениям Лидочки скептически, как человек, который дожил до сорока с лишним лет и умудрился втиснуть их в такой мирный период истории, что ни разу не видел, как умирает человек. Так что мысли об убийстве, тем более таком древнем, казались ему книжными, невероятными и даже чем-то обижали его дачу, полученную вместе с новой молодой женой и старой тещей.
— Вы только подумайте, — говорил он, сгибаясь под рюкзаком, — какие у него основания? Ну, если недоволен, то разведись. Вот у меня были неоднократные скандалы с Галей, доходило до страшных слов, и я не удивлюсь, если она желала моей смерти. Ну и что? Разошлись. Оба счастливы. Вы бы посмотрели, какой у нее муж — мы с ним в воскресенье ходили на футбол, — если бы я знал, сам бы на нем женился. Умница, физик-теоретик.
— А известный случай из жизни адмирала Отелло? — спросила Лидочка.
— Вот именно — литература.
— Вы хотите сказать, что люди вообще друг друга не убивают?
— Только на Ближнем Востоке, — неуверенно ответил Коля.
Дача была и в самом деле маленькая, одноэтажная, с чердачным окошком под двускатной крышей. Коля, как только они свернули на улицу поселка, стал рассказывать Лидочке, как он ее перестроит и превратит в виллу Ротшильда, и вообще у Коли все было просто — надо только чего-нибудь подтащить, немного потерпеть, чуть-чуть недоспать, а люди хорошие, кто-нибудь заметит, как Коля старается, и дадут ему жену, дачу, а когда-нибудь — машину.
Видно, до Колиного появления в том семействе, что купило дачу у Спесивцева, дачей там заниматься было некому. Ею пользовались, на ней жили, ее ругали, туда таскали продукты и подставляли тазы, когда снова начинала подтекать заштопанная крыша, но коренных перемен никто там не предпринимал. Даже мебель туда отправлялась, как бывает чаще всего на русских дачах, — в ссылку, доживать свой век. Может, подумала Лидочка, это происходит от генетической памяти наших предков-кочевников. Считается, что на даче следует жить в неудобстве, житейской скудности и подчеркнутой простоте. А может, это происходит для того, чтобы можно было лучше оценить осенью городской уют.
— А колодец здесь есть? — спросила Лидочка. Спросить это надо было раньше, но как-то не поворачивался язык. Все расследование Лидочки зиждилось на том, что здесь когда-то был колодец. Колодец, который фигурировал в бреду старика Спесивцева.
— К сожалению, — ответил Коля, наклоняясь, чтобы подобрать брошенные Лидочкой саженцы, обнимая их, прижимая нежно к груди, чтобы занести на веранду, — колодец за три участка. Воду носить неудобно. Надеюсь, если все будет в порядке, провести сюда водопровод от колонки. Многие уже сделали. Только расход большой. Трубы дорогие.
— А раньше колодца не было?
Доски пола веранды заскрипели под коренастой, склонной к полноте фигурой Коли, пролетел холодный ветер и пошевелил листьями на березе. Береза была старой, она помнила и Спесивцева, и Веру Семеновну. Может быть, Вера сидела под ней и вышивала. В солнечный день. Вынесет стул и вышивает…
— Вам обязательно нужен колодец, — сказал Коля. — Иначе вашему преступнику некуда было кидать холодный труп.
Лидочка вздохнула. В устах Коли все зазвучало крайне дурацки. В самом деле — приехала тетка, подавай ей колодец, чтобы спрятать туда труп. С ума можно сойти. Неужели она такая дура?
Коля гремел на веранде, разбирая банки и бутылки.
— Сейчас мы с вами сообразим чего-нибудь поесть, — крикнул он. — Разберусь, и сообразим, хорошо?
— Спасибо, я не хочу.
— Я тоже не хочу, но на свежем воздухе и при простом труде такой аппетит разыгрывается, вы себе просто не представляете.
«Неужели он заставит меня копать грядки или убирать листву?» — испугалась Лидочка. С него станется.
— Заходите в дом! — крикнул Коля. — Правда, от них никаких вещей, наверное, не осталось. Хотя моя теща дачей буквально не занималась, но, кроме старого шкафа и дивана, этот Спесивцев ничего им в наследство не оставил.
За верандой была кухонька и прихожая. Потом большая комната. Вот и все. Шкаф и в самом деле был основным предметом в комнате. Было ему сто лет, даже удивительно, как его смогли затащить в эту дачу. Вернее всего, ее строили вокруг шкафа. На столе лежали кипой старые журналы, пахло летней пылью и старыми тряпками. Нет, здесь ничего не могло остаться.
— И на чердаке нет? — спросила Лидочка.
Коля расхохотался.
— Вы меня потрясаете, Лидия! — сказал он. — Я туда лазил раз сто — ни одного скелета.