Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Если мы не убьем его завтра, — сказал брат Готфрид, — он с помощью дьявола может придумать нашу гибель.
— Я помню главное, — сказал Фридрих. — Я всегда помню о благе ордена. А мессир Роман близок к открытию тайны золота.
— Золото дьявола, — сказал мрачно Готфрид фон Гольм.
— Мессир Роман любит власть и славу, — сказал Фридрих. — Что может дать ему князь Вест?
— Почему он оказался здесь? — спросил епископ.
— Он дальний родственник князя, — сказал Фридрих. — Он был рожден от наложницы князя Бориса Полоцкого.
— И хотел бы стать князем?
— Не здесь, — сказал брат Фридрих. — Не в этой деревне.
— Хорошо, что он сжег башню, — сказала Анна. — Иначе бы они не стали об этом говорить.
— Что случилось в Смоленске? — спросил епископ, перебирая в крепких пальцах янтарные четки с большим золотым крестом.
— Тамошний владыка — византиец. Человек недалекий. Он решил, что дела мессира Романа от дьявола. И поднял чернь…
— Ну прямо как наши братья, — улыбнулся вдруг епископ Альберт. Взглянул на Готфрида. Но тот не заметил иронии.
— И кудесника пригрел князь Вест?
— Он живет здесь уже третий год. Он затаился. Он напуган; Ему некуда идти. В Киеве его ждет та же судьба, что и в Смоленске. На западе он вызвал опасное вожделение короля Филиппа и гнев святой церкви. Я думаю, что он многое успел сделать. Свидетельство тому — гибель нашей башни.
— Воистину порой затмевается рассудок сильных мира сего, — сказал епископ. — Сила наша в том, что мы можем направить на благо заблуждения чародеев, если мы тверды в своей вере.
— Я полагаю, что вы правы, — сказал брат Фридрих.
— Сохрани нас Господь, — сказал тихо брат Готфрид. — Дьявол вездесущ. Я своими руками откручу ему голову.
— Не нам его бояться, — сказал епископ. Не поднимаясь со стула, он протянул руку и взял с сундука желтоватый лист, лежавший под свитками. — Посмотрите, это прислали мне из Замошья неделю назад. Что вы скажете, брат Фридрих?
Рыцарь Готфрид перекрестился, когда епископ протянул лист Фридриху.
— Это написано не от руки, — сказал Фридрих. — И в этом нет чародейства.
— Вы убеждены?
— Мессир Роман вырезает буквы на дереве, а потом прикладывает к доске лист. Это подобно печати. Одной печатью вы можете закрепить сто грамот.
— Великое дело, если обращено на благо церкви, — сказал епископ. — Божье слово можно распространять дешево. Но какая угроза в лапах дьявола!
— Так, — согласился брат Фридрих. — Роман нужен нам.
— Я же повторяю, — сказал брат Готфрид, поднимаясь, — что он должен быть уничтожен вместе со всеми в этом городе.
Его собеседники ничего не ответили. Епископ чуть прикрыл глаза.
— На все Божья воля, — сказал он наконец.
Оба рыцаря поднялись и направились к выходу из шатра.
— Кстати, — догнал их вопрос епископа, — чем может для нас обернуться история с польской княжной?
— Спросите брата Готфрида, — сказал Фридрих фон Кокенгаузен. — Это случилось неподалеку от замка Гольм, а летты, которые напали на охрану княжны, по слухам, выполняли его приказ.
— Это только слухи, — сказал Готфрид. — Только слухи. Сейчас же княжна и ее тетка томятся в плену князя Веста. Если мы освободим их, получим за них выкуп от князя Смоленского.
— Вы тоже так думаете, брат Фридрих? — спросил епископ.
— Ни в коем случае, — ответил Фридрих. — Не секрет, что князь Вячко отбил княжну у леттов. Нам не нужен выкуп.
— Я согласен с вами, — сказал епископ. — Позаботьтесь о девице. Как только она попадет к нам, мы тут же отправим ее под охраной в Смоленск. Как спасители. И никаких выкупов.
— Мои люди рисковали, — сказал Готфрид.
— Мы и так не сомневались, что это ваших рук дело, брат мой. Некоторые орденские рыцари полагают, что они всесильны. И это ошибка. Вы хотите, чтобы через месяц смоленская рать стояла под стенами Риги?
Глава 17
— Разумеется, Жюль, — сказал Кин, — начинай готовить аппаратуру к переходу. И сообщи домой, что мы готовы. Объект опознан.
Кин вытащил из шара шарик. Пошел к двери.
— Я с вами? — спросила Анна, о которой забыли.
— Пожалуйста, — ответил Кин равнодушно. Он быстро вышел в большую комнату. Там было слишком светло. Мухи крутились над вазочкой с конфетами. В открытое окно вливался ветерок, колыхал занавеску. Анна подошла к окну и выглянула, почти готовая к тому, чтобы увидеть у ручья шатры меченосцев. Но там играли в футбол мальчишки, а далеко у кромки леса, откуда вчера вышло злосчастное стадо, пыхтел маленький трактор.
— Вы сфотографировали епископа? — спросила Анна, глядя на то, как пальцы Кина превращают шарик в пластинку.
— Нет, это первый в Европе типографский оттиск.
Он склонился над столом, читая текст.
— Читайте вслух, — попросила Анна.
— Варварская латынь, — сказал Кин. — Алхимический текст. Спокойнее было напечатать что-нибудь божественное. Зачем дразнить собак?.. «Чтобы сделать эликсир мудрецов, возьми, мой брат, философической ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва… после этого накаливай сильнее, и она станет львом красным…»
Трактор остановился, из него выпрыгнул тракторист и начал копаться в моторе. Низко пролетел маленький самолетик.
«Кипяти красного льва на песчаной бане в кислом виноградном спирте, выпари получившееся, и ртуть превратится в камедь, которую можно резать ножом. Положи это в замазанную глиной реторту и очисти…»
— Опять ртуть — мать металлов, — сказала Анна.
— Нет, — сказал Кин, — это другое. «…Кимврийские тени покроют твою реторту темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, который пожирает свой хвост…» Нет, это не ртуть, — повторил Кин. — Скорее это о превращениях свинца. Зеленый лев — окисел свинца, красный лев