Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
В самом центре островка среди голых серых валунов была ровная площадка, окруженная прогнившими трухлявыми столбами. Столбы обтягивала ржавая проволока, образуя примитивный загон, внутри которого валялась охапка травы и… стояли три серые овцы. Рядом с ними — Анжела.
— Овцы! — торжествующе произнесла она, поглаживая одну из них по облезлому боку.
Джонатан оказался рядом с ней быстрее меня.
— Это как же?! — только и смог вымолвить он.
— Странно, не правда ли? — сказал Рэй. — Три овцы в таком
Я не могла с ним не согласиться. Одна из овец, видимо, была не в силах подняться на ноги от изнеможения или болезни. Да и остальные едва стояли. Свалявшаяся шерсть кое-где выпала клочьями, обнажив розовую кору, в уголках глаз скопился гной…
— Это жестоко, — заявила Анжела.
И она была права. Оставить бедных животных в этом месте, с одной охапкой травы и застоявшейся водой в консервной банке… это отдавало каким-то садизмом. Кому понадобился такой бессмысленный поступок?
— Я порезался, — Джонатан запрыгал на одной ноге, пытаясь разглядеть царапину не подошве другой. — На берегу, кажется, были стекла.
— А они совсем не выглядят несчастными и испуганными, — заметил Рэй.
Действительно, овцы не пытались выйти за ограждение, не блеяли, просто смотрели в пространство перед собой философским печальным взглядом, который говорил: да, мы просто овцы, мы вовсе не ожидаем чьей-нибудь заботы, поддержки и человеческого к себе отношения… Просто овцы, ожидающие смерти.
Рэй утратил интерес к происходящему и побрел куда-то по берегу, пиная перед собой жестянку.
— Мы выпустим их на свободу, — предложила Анжела.
Я проигнорировала эту идиотскую реплику. Что такое «свобода» в таком месте, как здесь?
— Выпустим, да? — настаивала она.
— Нет.
— Но они же умрут!
— Кто-то поместил их сюда — значит, на то была причина.
— Но они УМРУТ!
— Они умрут на берегу, если мы их выпустим. Как ты могла заметить, здесь нет никакой пищи.
— Мы их покормим.
— Тосты и джин, — предложил Джонатан, наконец вытащивший кусочек стекла из своей подошвы.
— Не можем же мы все так оставить!
— Это не наши проблемы, — сказала я. Мне становилось невыносимо скучно. Три овцы на груде камня. Кому какое дело, живы они или… Полчаса назад именно это я подумала о себе! Черт возьми, у нас есть что-то общее. Отчего-то заболела голова.
— Они умрут! — третий раз повторила Анжела.
— Ты тупая сука, — произнес Джонатан. Спокойно, без раздражения или злости, просто как констатацию факта. Я не смогла сдержать ухмылку. Анжела дернулась, будто ее ужалили:
— Что-что?!
— Тупая сука. СУКА.
Взрыв негодования. Слезы на глазах. Дрожащие губы.
— Да ты… ты вообще завез нас сюда!
— Видишь ли, я сделал это намеренно. Хочу посмотреть, нельзя ли забыть здесь тебя.
— Ты пьян!
— А
Анжела размашистым шагом рванулась вслед за Рэем, стараясь сдерживать рыдания, пока не исчезла из нашего поля зрения. Мне стало в некотором роде жалко ее: легкая добыча.
— Ты бываешь редким ублюдком, Джонатан.
Он уставил на меня застывший остекленелый взгляд:
— Лучше будем друзьями. И для тебя я не буду ублюдком.
— Ну, меня-то не так просто испугать.
— Знаю.
Мне надоело это место, я решила вернуться на «Эммануэль».
— Эти долбаные овцы, — произнес Джонатан.
— Они не виноваты.
— Виноваты! Посмотри на их гнусные морды…
— Я пойду. Надоело.
— Тупые твари.
— Ты здесь остаешься?
Он схватил меня за руку:
— Не уходи.
— Здесь слишком жарко.
— Не так уж. Мы пристроимся на этом плоском камне, и никто не помешает.
— Ты уверен?
— Имеешь в виду Рэя? Нет, он не придет. Мы неплохо проведем время.
Он медленно потянул меня к себе. Жаркое дыхание напомнило сегодняшнее утро, кубрик, его страстный шепот… Замкнутый круг. А что еще делать в такой замечательный денек, как сегодня? Плестись по кругу, как овцы в загоне. Жрать, спать, трахаться.
Впрочем, на сей раз Джонатана постигла неудача. Джин дал о себе знать. С таким же успехом бедняга мог бы орудовать спагетти. Джонатан отвалился от меня, обессиленный, бормоча слова, не несущие в данном случае никакой смысловой нагрузки.
— Не переживай, — посоветовала я.
— Отвали.
— Пустяки, не стоит…
— Ч-черт…
Он уставился на причиняющий столько огорчения орган; ей-богу, был бы у Джонатана сейчас нож в руках — он отрезал бы свои мужские принадлежности и бросил на камни.
Я оставила его заниматься самонаблюдением и направилась к «Эммануэль». Меня поразила еще одна деталь, до сих пор не замеченная: мухи не взлетали в воздух передо мной, а продолжали ползать, позволяя себя давить. Что-то ненормальное и противоестественное было в таком суицидальном поведении. Сотни маленьких жизней исчезали под моими подошвами, а рядом продолжали копошиться и зудеть тысячи других насекомых…
Туман рассеялся окончательно, и по мере того, как воздух прогревался, остров преподнес еще один прескверный сюрприз: запах. Сладковатый и тошнотворный, какой может издавать огромное количество гниющих червивых персиков, он проникал в меня не только через ноздри, но и, казалось, через поры. Но помимо этого тягуче-приторного сиропа ощущалось и нечто похуже. Такая вонь могла бы исходить от кадки с прогнившим мясом, от отходов скотобойных потрохов с запекшейся кровью вперемежку с клочьями сала. Должно быть, это пахнут высыхающие на камнях водоросли, решила я. Хотя никогда ни на одном побережье такого не было…